В эфире - Элджернон Блэквуд!

В 1934 начался новый этап карьеры замечательного авторам мистической прозы. Интервью с ним вышло в популярной радиопрограмме Би-Би-Си «Сегодня в городе». Впервые Блэквуда пригласили на Би-Би-Си в 1926 году; ему предложили прочесть один из рассказов. Блэквуд назвал предложение «интересным», но он был в отъезде, и возможность реализовать этот проект так и не представилась. Однако восемь лет спустя всё сложилось более чем удачно. Вместо обычной беседы с журналистом Блэквуд предпочел прочитать рассказ. Это выступление имело такой успех, что Сесил Мэдден, выдающийся продюсер радио- и телепередач, предложил Блэквуду прочитать ещё одну историю в специальной программе. Прекрасные навыки рассказчика в полной мере проявились в радиоэфире. Блэквуд тогда представил публике рассказ «Шантажисты». Это была одна из двух историй, написанных специально для радио; вторая — «Запри дверь». Темы обоих рассказов изрядно смутили директора студии. Ему понравились «Шантажисты», хотя он отметил: «Не сомневаюсь, что мы получим от слушателей немало писем, в которых нас будут обвинять в развращении английской молодежи, в распространении зловещих фантазий и отвратительных сюжетов». Блэквуд понял это беспокойство, но не воспринял всерьёз: «Моя публика, что бы это ни значило, ожидает от меня странных и мрачных историй; обычная история их бы разочаровала». И рассказ появился в эфире — первый из шестидесяти радиоэфиров, которые провёл Блэквуд в течение семнадцати лет.

Успех этой истории позволил Сесилу Мэддену начать серию страшных историй в эфире «Би-Би-Си эмпайр»; программа получила название «Кошмар». Блэквуд адаптировал для этой серии два рассказа, «Остров призраков» и «От воды». Издательство «Аллен и Анвин» проявило интерес к этой серии и решило выпустить антологию рассказов под названием «Мой самый мрачный кошмар». Права на «Остров призраков» принадлежали другому издательству, поэтому рассказ в антологию не вошёл, и его заменили «Шантажистами» — это была первая публикация рассказа. Второму рассказу повезло меньше - рассказ "Запри дверь!" прозвучал в эфире 6 мая 1946 года в программе «Хоум сервис» из серии «Истории старые и новые».  Блэквуд выступал с этой историей по телевидению в марте 1948 года, и она стала основой одного из шести короткометражных фильмов, которые сделал Блэквуд на студии «Рэйант пикчерз».

Элджернон Блэквуд. Древние огни

 Один из любимейших рассказов Блэквуда (едва ли не с него началось мое знакомство с автором в конце 90-х) вошел в сборник Ten Minute Stories (1914). На русский, кажется, прежде не переводился.

Древние огни

От Саутуотера, где он сошел с поезда, дорога вела прямо на запад. Это он знал точно, а в остальном полагался на удачу, будучи одним из тех прирожденных ходоков, которые не любят расспрашивать местных жителей. У него был инстинкт путешественника, который, как правило, ему не изменял. «Примерно в миле на запад по песчаной дороге, пока не дойдете до перелаза справа; затем через поля. Вы увидите красный дом прямо перед собой». Он ещё раз взглянул на инструкции на открытке и ещё раз попытался расшифровать зачёркнутое предложение — безуспешно. Фраза была так тщательно покрыта слоем чернил, что не удалось разобрать ни единого слова. Зачеркнутые фразы в письмах всегда выглядят заманчиво. Он задался вопросом, что же такое там было написано и зачем эти слова понадобилось так тщательно уничтожить.

День был непогожий; резкий, пронизывающий ветер дул с моря через Сассекс-Уилд. Массивные облака с закругленными, тяжелыми краями неслись по зияющим просторам голубого неба. Вдалеке линия холмов рассекала горизонт, как подступающая к берегу волна. Чанктонбери Ринг вознесся на её гребне — мчащийся корабль, корпус которого опустился по ветру. Путешественник снял шляпу и быстро зашагал вперед, с наслаждением и возбуждением вдыхая воздух. Дорога была пустынна; ни всадников, ни велосипедов, ни машин; нет даже тележек торговцев; и ни одного пешехода. Но в любом случае он никогда бы не спросил дорогу. Внимательно высматривая перелаз, он шел вперед, в то время как ветер швырял плащ ему в лицо и вздымал волны на синеватых лужах, оставшихся на желтой дороге. Деревья показывали ему белую изнанку листвы. Папоротник и высокая молодая трава изгибались по ветру. В тот день жизнь была прекрасна, повсюду царили радость и веселье. А для клерка землемера из Кройдона, только что вышедшего из офиса, всё это было очень похоже на отдых у морского берега!

Забытые классики weird fiction: Ричард Дэлби о творчестве Амелии Эдвардс

Бывает, ночью чувствуешь ты дрожь,

Скользит как бы у сердца острый нож,

И пульс слабеет, и мороз бежит по жилам

И кто-то сзади подползает

И на помощь звать мешает –

Неужто призрак подал знак незримым силам?

Амелия Эдвардс

Крест Св. Николая, 1880

Амелия Б. Эдвардс, Мэри Э. Брэддон, Шарлотта Ридделл и Рода Броутон считались величайшими сочинительницами рассказов о привидениях викторианской эпохи. В то время как большинство лучших «странных» и «мрачных» историй Ридделл и Броутон были собраны в отдельные тома при их жизни, рассказы о сверхъестественном Эдвардс и Брэддон никогда не составляли жанровых сборников; они появлялись среди произведений других жанров, в основном романтических и криминальных, обычно в трехтомных книгах, а позже в более дешевых переизданиях. Большинство рассказов Амелии Б. Эдвардс содержится в двух массивных сборниках, «Мисс Кэрью» (1865, 3 тома) и «Месье Морис» (1873, 3 тома), которые в настоящее время чрезвычайно трудно найти. Настоящий том представляет собой первое в истории собрание всех сверхъестественных историй Эдвардс под одной обложкой.
Амелия Б. Эдвардс – одна из самых замечательных женщин викторианской эпохи. Помимо того, что Эдвардс была популярной романисткой, поэтом, журналистом, историком и автором историй о привидениях, она также стала одной из известнейших путешественниц девятнадцатого века и археологом с мировым именем. Признанная «Королевой египтологов», она, вероятно, сыграла ключевую роль в спасении бесценных древнеегипетских древностей от уничтожения.
При рождении она получила имя Амелия Энн Блэнфорд Эдвардс; она появилась на свет в Лондоне 7 июня 1831 года – дочь банкира, который служил под командованием Веллингтона во время войны на полуострове. Как и большинство девушек ее эпохи, она получила домашнее образование под руководством матери (с дополнительной помощью репетиторов), и в раннем возрасте проявила большой талант к рисованию, письму и музыке.
Амелия всегда была заядлой читательницей, ее любимыми писателями стали Харрисон Эйнсворт, Вальтер Скотт и Бронте, хотя в более зрелом возрасте она предпочитала Диккенса, Троллопа и Теккерея. В своем эссе «Искусство романиста» («Современное обозрение», август 1894 года) она утверждала, что эти три писателя превосходят всех остальных реалистичным изображением человеческой природы.

Элджернон Блэквуд на английском телевидении

На DVD вышла прекрасная антология забытых английских телевизионных "ужастиков".

Открывается она работами Э. Блэквуда - Lock Your Door и The Reformation of St Jules (эфир 1949 года). В целом все материалы очень интересные, рекомендую. 

https://rarelust.com/short-sharp-shocks-1949-1980/

Элджернон Блэквуд. Соглядатай

 Навстречу грядущему четвертому тому собрания сочинений замечательного писателя...

Рассказ из сборник "Ten-Minute Stories", в оригинале озаглавленный The Accessory Before the Fact

Перевод А. Сорочана

СОГЛЯДАТАЙ

Мартин несколько минут простоял на перекрестке посреди вересковой пустоши, в некотором замешательстве разглядывая указатель. Названия на четырех стрелках оказались совсем не те, которые он ожидал увидеть, расстояния не были указаны, а карта, нетерпеливо подумал Мартин, должно быть, безнадежно устарела. Прислонив развернутый лист к столбу, он наклонился, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Ветер сгибал углы карты, которые хлопали Мартина по лицу. Мелкий шрифт в угасающем свете был почти неразборчивым. Однако оказалось — насколько Мартин мог понять, — что две мили назад он, должно быть, свернул не туда.

Он помнил этот поворот. Тропинка выглядела заманчиво; он мгновение поколебался, затем пошел по ней, привлеченный обычной приманкой пешеходов: этот путь “может оказаться кратчайшим”. Ловушка с кратчайшим путем стара, как человеческая природа. Несколько минут он попеременно изучал указатель и карту. Сгущались сумерки, и его рюкзак становился все тяжелее. Однако Мартин не мог свести воедино данные из двух источников, и чувство неуверенности охватило его. Он чувствовал себя сбитым с толку и расстроенным. Его мысли путались. Решение было очень трудным. “Я запутался", - подумал он, - я, должно быть, устал”, - наконец, он выбрал наиболее подходящее направление. «Рано или поздно дорога приведет меня в гостиницу, хотя и не в ту, которую я собирался отыскать”. Он положился на удачу пешего странствия и бодро двинулся в путь. На указателе было написано: “К Литейси-Хилл”; мелкие, изящные буквы как будто плясали и шевелились каждый раз, когда Мартин смотрел на них; но названия на карте ему отыскать не удалось. Однако эти слова звучали так же заманчиво, как и «кратчайший путь». Похожий инстинкт снова указал ему дорогу. Только на сей раз он казался более настойчивым, почти непреодолимым.

Забытые классики weird fiction: Эдит Уортон

Ниже публикуется перевод статьи Питера Хайнинга, посвященной "сверхъестественным" рассказам Эдит Уортон, выдающейся писательницы, произведения которой стали классикой литературы конца XIX - начала ХХ века. Хайнинг в своем эссе рассматривает не все жанровые тексты Уортон, но дает представление о специфике ее "страшных рассказов"

*** 

Как ни странно, женщина, которую сегодня многие авторитеты в области рассказов о привидениях считают одним из выдающихся авторов сверхъестественных историй, в течение первых двадцати лет своей жизни совершенно не могла уснуть в комнате, в которой хранилась хотя бы одна книга с такими историями. Эдит Уортон так опасалась рассказов о сверхъестественном, что, по ее позднему признанию, уничтожала все подобные сочинения, которые попадались ей дома. Но именно из детских травм и тревог Уортон черпала вдохновение для своих рассказов о призраках и ужасах, чтобы создать ряд произведений, которые появлялись на протяжении всей ее литературной карьеры и которые сегодня удостоены самых высоких похвал.

Родившаяся в богатой нью-йоркской семье в январе 1862 года, эта чувствительная, отзывчивая и послушная молодая леди вела тихую и строгую жизнь вплоть до катарсиса, случившегося летом 1870 года. Во время отпуска в Европе, в Шварцвальде, Уортон внезапно упала в обморок, и ей поставили диагноз «брюшной тиф». В течение нескольких дней она была близка к смерти, прежде чем окончательно оправилась; начался длительный период выздоровления. Чтобы скоротать время, она попросила несколько книг для чтения, и среди тех, что ей дали двое друзей, оказалось одно сочинение, которое Уортон много лет спустя с содроганием смогла описать как «историю о грабителе». Эта книга, содержавшая истории о грабителях и призраках, глубоко повлияла на ее «сильное кельтское чувство сверхъестественного» и не только замедлила выздоровление, но и открыла воспаленному воображению «мир, населенный бесформенными ужасами». В течение многих лет после этого, по словам Уортон, темная неопределимая угроза преследовала ее по пятам. «Я была от природы бесстрашным ребенком, – объяснила она, – теперь я жила в состоянии хронического страха. Страха перед чем? Я не могу сказать – и даже в то время я так и не смогла определить источник своего ужаса».

Майк Эшли об Элджерноне Блэквуде

 Благодаря подвижнической работе Майка Эшли многие читатели в конце ХХ века открыли для себя классика weird fiction. Эшли подготовил самую полную библиографию Блэквуда, составил и напечатал ряд сборников писателя, сравнительно недавно выпустил огромную биографию... Но отдавая должное его титаническим трудам, я никак не мог в полной мере принять оценку творчества Блэквуда, которую навязывает читателям М. Эшли. Это - очень основательная позиция, несомненно, имеющая право на существование, но есть в ней очевидный догматизм... Ярче всего взгляды Эшли изложены в предисловии к замечательному сборнику Magic Mirror (1988), в котором представлены как ранние, так и поздние работы писателя. Вашему вниманию предлагаю перевод этого текста

Предисловие

 

В начальные главы истории литературы о сверхъестественном вписаны огненными буквами несколько имен: Джозеф Шеридан Ле Фаню, лорд Бульвер-Литтон, Артур Мейчен, М.Р. Джеймс и Элджернон Блэквуд. Вы можете назвать и других авторов, но, кажется, все поклонники ужаса и фэнтези согласятся, что эти пятеро сочинителей – творцы и изобретатели современной истории о привидениях. Один из них, однако, отличается от прочих. Бульвер-Литтон прежде всего создал особый жанр рассказа о доме с привидениями («Дом и разум») и привнес в современный хоррор представление об оккультных науках, отличных от алхимии. Артур Мейчен развил это направление. Шеридан Ле Фаню избавил истории о сверхъестественном от популярных готических клише и сотворил зловещие психологические ужасы, которые получили дальнейшую разработку в рассказах М. Р. Джеймса. Все эти авторы сильно повлияли на своих современников, и это влияние сохраняется до сих пор.

Но как быть с Элджерноном Блэквудом? На него оказали значительное воздействие Литтон, Ле Фаню и авторы готики, но вскоре он сбросил «старую кожу» и разработал собственный стиль и подход – настолько уникальный, что лишь немногие смогли последовать примеру Блэквуда. Многие сочинители признавались, что работы Блэквуда вдохновляли их, но дух лучших рассказов писателя не смог сохранить почти никто. Он одиноко возделывал свой сад, который давал редкостные плоды – уникальные сверх-Природные истории.

Амелия Эдвардс. Легенда о Буагильбере

 Знаменитая "страшная баллада" Амелии Эдвардс в переводе Ефима Беренштейна

ЛЕГЕНДА О БУАГИЛЬБЕРЕ

 Легенды древние не врут:

У озера, в глуши лесной

Монахов грешных был приют,

Аббат их – подставной.

 

Их мерзость проклял сам Господь;

Они – грабители сирот,

Напившись самых лучших вин,

Голодных гнали от ворот.

 

Дональд Уондри о ГФЛ и Августе Дерлете

 Классик weird fiction начал составлять автобиографический очерк в 1970-х. Однако этот текст не был опубликован - он остался незавершенным. Воспоминания обрываются на описании событий 1957 года. Но и имеющийся материал представляет для истории жанра немалый интерес 

    Впервые я установил прямой контакт с Г. Ф. Лавкрафтом из Провиденса, когда в ответ на свой запрос получил письмо, адресованное мне и датированное 12 декабря 1926 года. Я стал горячим поклонником рассказов Лавкрафта из-за их выдающихся литературных достоинств – когда рассказы публиковались в журнале «Вирд тейлз». В номере за 1926 год журнал опубликовал письмо Лавкрафта, содержащее высокую оценку фантастической поэзии Кларка Эштона Смита и книги под названием «Черное дерево и кристалл». Я не смог найти никаких сведений об этой книге или авторе в Публичной библиотеке Сент-Пола, а в «Сент-Пол бук» я не смог отыскать данных книги ни в одном списке в книжных указателях или каталогах. Затем я написал редактору «Вирд тейлз», приложив письмо, которое следовало переслать Г. Ф. Лавкрафту, с просьбой назвать имя издателя и цену книги Смита. Письмо Лавкрафта ко мне стало ответом на эту просьбу. Его письмо отличалось такими же литературными свойствами, как и его рассказы, и содержало адрес Кларка Эштона Смита в Оберне, штат Калифорния. Я немедленно написал Смиту, приложив оплату, и получил ответ и книгу, которая увлекла меня не меньше, чем рассказы Лавкрафта. Завязалась многолетняя переписка и дружба с обоими авторами; и я до сих пор храню все письма Г. Ф. Лавкрафта и Кларка Эштона Смита в оригинальных конвертах, с почтовыми штемпелями и почтовыми марками.

Забытые классики weird fiction: Ф. Марион Кроуфорд

 

Ф. Марион Кроуфорд был плодовитым писателем – и очень популярным. Его «светскими» романами зачитывалась публика по обе стороны Атлантики. Но в истории литературы остались лишь немногие книги Кроуфорда, принадлежавшие к другим жанрам, книги, которым сам автор как будто не придавал особого значения и которые не считал успешными… Однако именно этими книгами до сих пор восторгаются знатоки weird fiction – и, кажется, эти книги заслуживают самых высоких оценок…

Фрэнсис Марион Кроуфорд родился 2 августя 1854 года в Италии, в Баньи ди Лука. Его отец, Томас Кроуфорд, американец ирландского происхождения, был скульптором. Мать, Луиза Уорд Кроуфорд, приходилась сестрой Джулии Уорд Хоу, знаменитой аболиционистке и феминистке. Томас Кроуфорд умер вскоре после рождения сына, и его супруга сочеталась браком с американским художником Лютером Терри.

Необычное имя Кроуфорда объясняется тем, что его назвали в честь богатого родственника, генерала Фрэнсиса Мариона. Будущий писатель учился в Америке, в Массачусетсе, в школе Св. Павла, и в Гарварде; но основное образование получал в Европе. Список учебных заведений, которые он посещал впечатляет: Тринити-колледж в Кембридже, Гейдельбергский университет, Римский университет. Кроуфорд до самой смерти оставался американским гражданином, называл Америку своим домом, но казался настоящим европейцем, космополитом, говорящим на многих языках. И это позднее повлияло на восприятие романов писателя и в Европе, и в Америке.

Дональд Уондри. Сон: фрагмент

 Первый (и, как некоторые считают, лучший ) опыт Дональда Уондри в жанре weird fiction

Рассказы был напечатан в первом номере журнала У. Пола Кука "Recluse" - на соседних страницах опубликовано эссе Лавкрафта "Сверхъестественный ужас в литературе", а также произведения С. Лавмена, Ф.Б. Лонга и К. Э. Смита. Но рассказ Уондри рядом с ними не затерялся - текст и сейчас вызывает заданные автором эмоции. И он очень даже weird...

Сон: фрагмент

Весь день, в сумеречном сиянии зеленого солнца, которое пылало на мрачном небе, он пересекал выжженную и почерневшую пустошь в поисках Ломы. Весь день он шел по мертвой и совершенно безжизненной земле, и когда зеленое солнце село, он еще не покинул этой земли. Но когда солнце садилось, его умирающее изумрудное сияние на мгновение осветило какой-то лес далеко впереди. И путник направился туда.

Ночь вокруг него сгущалась по мере того, как садилось солнце, странные сумерки сменялись темнотой, а темнота превращалась в черный мрак, который смыкался над землей. Но странник не останавливался; он шел к лесу, ведомый тусклыми и незнакомыми созвездиями звезд, которые холодно и бело горели в небе над ним.

Долгое время он шел сквозь густую тьму, все время приближаясь к лесу, таившемуся впереди, и только когда он преодолел больше половины пути, темнота слегка расступилась, и огромное кроваво-красное солнце поднялось с восточного неба и бросило на землю мертвенно-бледное, искаженное сияние. Светило неслось по небу огромными скачками, окруженное разноцветным потоком спутников. Воздух застыл, тяжелый и затхлый, и в неземном свете красного солнца, казалось, все вокруг сочилось мириадами капель крови. Земля, прежде выжженная, приобрела пустынный вид и казалась совершенно безжизненной, как будто красная гниль проползла по ее камням и песку.

Брюс Дьюри. Кто такой "Дик Донован"?

 Судьба детектива из Глазго и его создателя, сочинителя криминальных рассказов и страшных историй - в изложении Брюса Дьюри

«Дик Донован» - псевдоним Джойса Эммерсона Престона Мэддока (28 мая 1842-23 января 1934); этим именем подписано почти 300 детективных и криминальных рассказов и 28 романов, созданных в период с 1889 по 1922 год. Мэддок также сделал успешную карьеру в журналистике; он писал романы; исторические труды и художественные очерки; путеводители и довольно эгоцентричную автобиографию. Отнюдь не подражая Конан Дойлю и Шерлоку Холмсу, вымышленный детектив Мэддока предшествовал сыщику с Бейкер-стрит и какое-то время был столь же популярен. Некоторые из его рассказов появились в «Стрэнде» одновременно с ранними рассказами о Холмсе. Хотя критики считают «Донована» очень важным для жанра детективных историй, истории о нем работы чрезвычайно трудно найти и они почти забыты.

Любопытно, что “Джойс Эммерсон Престон Мэддок” – тоже псевдоним. Мэддок получил при рождении куда более прозаическое имя, “Джеймс Эдвард Престон Мэддок”. Мэддок был во всех отношениях таким же колоритным персонажем, как и его герои; богатый жизненный опыт подпитывал его фантазию. Родившись близ Саутгемптона, Англия, в семье Джеймса Мэддока и Элизабет Престон, он в 14 лет отправился в Индию, чтобы жить со своим отцом, морским капитаном, и попал в самую гущу индийского мятежа; он плавал по Китайским морям и пировал с каннибалами; добывал золото в Австралии, посещал Америку; жил во Франции и Швейцарии; занимал различные журналистские должности (в том числе иностранного корреспондента); основал и/или редактировал ряд изданий; стал отцом восьмерых детей; когда началась Первая мировая война (ему было тогда за 70), стал Специальным констеблем; дожил до глубокой старости и умер в 91 год.

Среди его персонажей были не только Дик Донован, детектив из Глазго, но и агент русской секретной службы Майкл Даневич, Винсент Трилл из Детективной службы, частный детектив Тайлер Татлок и судебный криминалист Фабиан Филд. Сегодня его рассказы ужасов более известны, чем детективные сочинения, благодаря частым переизданиям, и то, что он считал своей “серьезной” художественной литературой и историческими произведениями, целиком и полностью сдано в архив истории литературы.

Мэддок написал более 180 рассказов с участием Дика Донована; эти истории собраны в 14 сборниках (плюс иностранные издания), но писатель использовал тот же псевдоним для других, не связанных между собой работ, по-видимому, потому, что имя “Дик Донован” представляло большую коммерческую ценность, нежели его собственное, хотя сам Мэддок считал детективные рассказы слабыми и уступающими его “настоящим” произведениям, так же как Конан Дойл чувствовал, что Шерлок Холмс затмевает его более серьезные произведения.

Мэддок не был первым писателем, который использовал имя детектива в качестве псевдонима – то же было в историях Хонимена о “Джеймсе Макгоуэне”, и многие наживались на издательском успехе реального Джеймса М’леви, эдинбургского детектива, - но Мэддок вполне мог сделать подобное использование псевдонима базовой жанровой техникой. Позже прием использовали его американские коллеги, такие как Эллери Куин и Хэнк Дженсен.

Результаты Мэддока были, откровенно говоря, ошеломляющими:

• 184 детективных рассказа «Дика Донована»;

• 57 детективных рассказов не о Доноване (но с «Диком Донованом» в качестве автора);

• 12 документальных криминальных историй (не считая Притчарда-отравителя в книге «Наконец-то схвачен!»);

• 37 рассказов ужасов;

• 28 романов, написанных под именем «Дика Донована» (отнюдь не все они были криминальными или детективными)

... и под именем Д. Э. П.  Мэддок:

• 19 романов;

• 3 сборника рассказов;

• 12 исторических сочинений;

• 4 монографии по истории;

• 7 путеводителей;

• автобиография;

• по крайней мере, один антифранцузский памфлет;

• издания «Сэвидж-клаб» (редактор).

Лин Картер. Кезрик : Рыцарь из Драгонружа

 

Один из последних сериалов Лина Картера - "Terra Magica"; эта тетралогия - изящное и ироничное признание в любви к литературе фэнтези и weird fiction, обращенное к классикам жанра: от Ариосто до Т.Х. Уайта, от Э. Лэнга до Дж. Вэнса. Конечно, Лин Картер не зря прочитал многие тысячи книг, и знакомство с рыцарскими романами отразилось в книгах о Кезрике и его друзьях. Но необязательно перечитывать Ариосто, чтобы получить удовольствие от рассказов о приключениях занятных и удивительных - и, конечно, исключительно достоверных... Первая часть романа "Кезрик" предлагается сегодня Вашему вниманию.

Рыцарь из Драгонружа

 

I

НА КРАЮ МИРА

 Прошло много веков с тех пор, когда хоть один звук, кроме жалобного ветра, нарушал тишину, царившую здесь, на Краю Мира. И заслышав отдаленный стук копыт, Дракон пробудился ото сна и замер.

Копыта означали появление лошади, а лошадь указывала на присутствие всадника, а это означало — посещение Человека.

Для существ драконьей породы, таких как Дзораг, «Человек» — это значило «Пища». Дракон открыл левый глаз, озарив пещеру алым светом. Боги, которые перенесли его сюда в самом Начале, чтобы он мог вечно охранять мост, перекинутый через звездную бездну между этим миром и следующим, конечно, позаботились, чтобы он никогда не страдал от мук голода. Прямо над входом в его пещеру они посадили странное дерево Дедаим, чьи бессмертные ветви всегда приносили ужасные плоды в виде человеческих голов. Для Дракона нет вкуснее лакомства, чем голова, поэтому Дзораг никогда не голодал. Но с годами эта однообразная диета ему несколько приелась. Он часто видел сны, и в его драконьих снах появлялись сочные видения рук, или ног, или даже ступней.

Поэтому цокот копыт, разносившийся по Краю Мира и раздававшийся все ближе к его пещере, не оставлял Дзорага безразличным. Все, что могло нарушить однообразие обеденного меню, вызывало у Дракона интерес, и поэтому он открыл второй глаз и выглянул из своего логова на крутую и узкую тропинку, которая вилась от его порога к Краю мира наверху.

Когда он раскрыл второй огромный глаз, сернисто-багровое свечение в пещере стало сильнее. Свет мерцал на тяжелых золотых кольцах и на старинных монетах, на которых были вырезаны картуши фараонов, забытых еще до того, как возникла Ниневия, и имена династий, исчезнувших и уцелевших лишь в преданиях. Он сверкал на грудах и холмах драгоценных камней, на тысячах украшений, разбросанных повсюду — на бриллиантах, рубинах и топазах, жемчугах и аметистах, изумрудах и опалах, сапфирах и гранатах и на многих других камнях, неизвестных даже изучающим минералы. Ибо пол пещеры Дзорага был устлан сокровищами: камнями, коронами и слитками в невообразимом множестве. И великий Дракон лежал, сонно свернувшись, на этом богатстве, как птица-мать на своих яйцах, ибо драконы плохо спят на холодном камне.

Уильям Джеймс Уинтл. Красные четки

     Обстоятельства, связанные с загадочной судьбой доктора Дэвида Уэллса, до сих пор не были преданы гласности, и это легко объяснить. Они не только ужасны сами по себе, но в них присутствует так много ненормального и почти невероятного, что рассказ о них требует некоторого мужества. Мало кто захочет заслужить репутацию законченного лжеца, и еще меньше людей захотят, чтобы их считали суеверными и легковерными. Требовать от обычного человека, чтобы он поверил рассказу о трагедии доктора Уэллса — значит предъявлять серьезные требования к его вере в правдивость рассказчика. Но распространенность слухов относительно характера трагедии, и в особенности теория о самоубийстве, предложенная в некоторых кругах, кажется, делают невозможным дальнейшее сокрытие истины. 

    Все, кто знал покойного доктора, знакомы с его большой и весьма ценной коллекцией диковинок со всех концов света. На самом деле, он был прирожденным коллекционером, и хобби поглощало большую часть его времени и значительную часть его состояния. 

    Интересы доктора были разнообразны и имели отношение ко многим областям искусства и науки; но его коньком считалась антропология, и в особенности та ее часть, которая связана с происхождением и развитием религиозных верований и практик среди наименее цивилизованных представителей человечества. 

Забытые классики weird fiction. Уильям Джеймс Уинтл

    Английский писатель, журналист и ученый Уильям Джеймс Уинтл родился в 1861 году в Глочестершире; он происходил из старинного семейства. В детстве Уинтл переехал вместе с родителями в Лондон и поступил в школу сэра Уолтера Сент-Джона в Уэндсворте, где продемонстрировал блестящие успехи. Избрав педагогическое поприще, он очень быстро стал директором школы – в таком раннем возрасте, что ему пришлось отрастить бороду, дабы выглядеть постарше. Однако в скором времени он ушел из педагогики в журналистику и начал публиковаться в «Виндзор мэгезин». Он работал в штате лорда Нортклиффа в Доме кармелитов (о лорде Нортклиффе и его газетно-журнальной империи немало известно поклонникам Артура Мэйчена – Дом кармелитов описан в его мемуарах). Уинтл печатался и в журнале «Лондон», много писал по религиозным вопросам (статья о выборах Папы Римского в 1903 году вызвала скандал – Уинтл опубликовал в журнале фотографии бюллетеней с конклава), принимал участие в различных образовательных проектах («Энциклопедия Хармсворта», «Атлас Хармсворта» и т.д.) Помимо этого, Уинтл выпустил целый ряд биографических книг («Жизнь королевы Виктории», «История Флоренс Найтингейл», «Жизнь Чарльза Спарджона» и т.д.) «Рассказы старого рецидивиста», публиковавшиеся в газетах, пользовались изрядной популярностью – Уинтл якобы печатал откровения взломщика, и читатели охотно верили историям о невероятных преступлениях. В 1911 году эти произведения были собраны под одной обложкой. Впрочем, обращался Уинтл и к политическим вопросам (книга «Армения и ее горести» удостоилась одобрительного отзыва У. Гладстона), и к необъяснимым историям (статья о привидениях «Возможно ли такое?» была напечатана в конце 1880-х, за ней последовала серия подобных же публикаций). Не забывая о прежних педагогических интересах, под псевдонимом Джон Аптон журналист вел еженедельную колонку в «Воскресном школьном обозрении». Позднее стал директором крупной издательской фирмы и особого успеха добился в роли литературного консультанта.

Сибери Куин. Пыль Египта

 

ПЫЛЬ ЕГИПТА

 

1.

Странную пару провела в мою гостиную Нора Макгиннис в этот февральский снежный вечер. Мужчина был необычайно красив, с правильными чертами лица, увенчанный шапкой черных волос, с прямым лбом, зелеными глазами цвета недозрелого лесного ореха под бровями потрясающей черноты. Его грудь была хорошо развита, и его широкие расправленные плечи говорили о необычайной силе и стойкости. Он был выше пяти футов, и тщательно выглаженный вечерний костюм сидел бы на нем как влитой, если бы не брюки, висевшие мешком. Его правое колено не сгибалось, походка была покачивающейся, лакированные кожаные ботинки были почти детского размера. Очевидно, полиомиелит разбил его когда-то великолепное тело, оставив человека наполовину красавцем, наполовину инвалидом.

Женщину, очевидно, возраста  своего компаньона – где-то около двадцати пяти – ничто не безобразило, и она была женской копией своего спутника. Подобно шляпке из черного атласа, ее аккуратно остриженные гагатовые волосы прекрасно лежали на ее хорошо сложенной голове; ее черты были столь мелкими и правильными, что незначительная асимметрия их не портила; ее плавная волнообразная походка говорила о  нервном балансе и мускульной координации, не часто встречаемых в этом невротическом возрасте. Вечернее платье без рукавов из черного кружева и атласа ниспадало изящными складками к ее узким стопам в маленьких атласных туфельках, украшенных крохотными изумрудными пуговичками, гармонирующими с изумрудными сережками в ушах и странными зеленоватыми огоньками в темно-карих глазах. Косметикой она не пользовалась, только подкрашивала губы ярко-алой помадой.

Я посмотрел на два маленьких продолговатых кусочка картона, врученных мне Норой прежде, чем впустить посетителей.

– Мистер Монтейт? – спросил я неуверенно.

Роберт Эйкман. Следующая поляна

 Роберт Эйкман

Следующая поляна 

— Я приду повидать вас, — сказал мужчина. — Завтра. Завтра днем.

Он внимательно всматривался в ее глаза, но он, определенно, не улыбался.

А Ноэль улыбнулась.

— Вы не знаете, где я живу, — сказала она.

— Очень хорошо знаю, — ответил мужчина.

Очевидно, ему было бы довольно легко это узнать у Саймона и Мьют, которые устроили вечеринку, но казалось странным, что он всё выяснил еще до встречи с Ноэль, до того, как обратил на нее внимание, почти наверняка до того, как услышал о ней. Он подразумевал, что уже всё о ней знает. И Ноэль показалось нелепым задавать вопрос: откуда он это узнал.

— Мы просто не можем так расстаться, — настойчиво проговорил мужчина. — Мы не можем.

— А по-моему, можем, — сказала Ноэль.

— Я довольно прилично знаю район вокруг Уокинга, — сказал мужчина. — Я зайду за вами завтра около трех, и мы пойдем на прогулку в лес.

Совершенно точно – то место, где жила Ноэль, почти со всех сторон окружали леса; но это можно было сказать и о большей части Суррея. Если точнее, лес начинался по ту сторону дороги, прямо за ее воротами.

— Не обещаю, что я там буду, — ответила Ноэль. — Я не могу.

— Тогда мне придется рискнуть, — сказал мужчина. — Мы не должны так все оставлять, а здесь мы дальше не продвинемся.

— И все-таки как вас зовут? — спросила Ноэль.

Лин Картер беседует с Дарреллом Швейцером

 Это занимательное интервью было напечатано в журнале Fantastic в 1977 году. Здесь Картер сообщает много интересного о серии фэнтези издательства "Баллантайн", о своем отношении к классикам жанра, о собственном творчестве, включая ненаписанный эпос "Хмириум"; а еще писатель дает оценки собратьям по перу - как вы увидите, суждения довольно резкие... Интервью позволяет понять, почему столь же резкие суждения о Картере появились, к примеру, в книге М. Муркока Wizardry and Wild Romance. В общем, для всех, интересующихся историей фэнтези, чтение небесполезное.

— Расскажите, с чего началась ваша редакторская деятельность?

Я писал книгу о Толкине, и мой агент предложил ее «Баллантайну», а чтобы добавить книге объема, я решил развить тезис о том, что «Властелин колец» не первый и не единственный великий роман фэнтези, повествующий о героическом поиске; я хотел рассмотреть и другие подобные романы. Мой энтузиазм насчет других образцов жанра нашел отклик, потому что издатели из «Баллантайна» вскорости пригласили меня и заговорили о том, что хотели бы напечатать некоторые из этих книг; они собирались предложить тем же читателям другие вещи, о которых люди ничего не знали. Издатели сделали мне предложение, и я согласился.

— С чего вы начали, когда внезапно обнаружили, что можете отредактировать и переиздать величайшие произведения фэнтези?

Забытые классики weird fiction. Мэри Пенн, миссис Вуд и журнал «Аргоси»

 

В конце викторианской эпохи рассказы о привидениях стали достаточно стереотипными, и авторы (по большей части женщины) следовали стандарту, заданному еще во времена Диккенса. Однако любители хоррора обнаружили несколько весьма оригинальных сочинительниц и сочинителей, надолго забытых, но заслуживающих внимания.

В поисках таких текстов исследователи обращались к английскому журналу «Аргоси», который издавала миссис Элен Вуд. И здесь уместно рассказать об одном из самых популярных викторианских изданий и его создательнице.

Эллен Вуд (урожденная Прайс) появилась на свет в 1814 году в Ворчестере и до семи лет росла в доме бабушки и дедушки с отцовской стороны. В 1836 году она вышла замуж за Генри Вуда, владельца банковской и транспортной компании во Франции; живя в Дофине, Эллен начала время от времени публиковаться в «Новом ежемесячном журнале» и в «Бентлис»; писать, впрочем, она начала еще в юности. Ее муж разорился в 1856 году, и семья вернулась в Норвуд, в окрестности Лондона. Денег не хватало – и Эллен очень кстати выиграла в конкурсе на лучший «роман о страсти»; книга «Дэйнсбери-хауз» (1860) была написана за пару недель. После этого вышел самый известный роман миссис Вуд, «Ист Линн» (1861) – именно там героиня переодевается мужчиной, чтобы оказаться ближе к возлюбленному; эта книга удостоилась лестных отзывов, о ней почтительно упоминают многие авторы первой половины ХХ века. В течение следующих четырех лет вышло сразу двенадцать романов, среди них «Тайна жизни» (1862), «Освальд Крэй» (1864), «Проблемы миссис Халлибертон» (1862), «Ченнинги» (1862), «Дочери лорда Оукберна» (1864), «Тень Эшлидиата» (1863).

Мэри Пенн. В темноте

 Один из самых известных самой загадочной писательницы конца викторианской эпохи. Кто скрывался под именем "Мэри Пенн" - так и осталось неизвестным. А среди ее рассказов - истории о преступлениях и семейных тайнах, рассказы об убийствах и призраках...

В ТЕМНОТЕ

Argosy, июнь 1885

 — Это самый странный, самый необъяснимый случай, с которым я когда-либо сталкивалась! Не скажу, что я суеверна, но я не могу не думать, что... — Этель не договорила фразу, задумчиво нахмурив брови и глядя в пустую чашку.

— Что такое? — спросил я, оторвавшись от статьи в «Таймс», посвященной финансам, и взглянув на хорошенькое озадаченное личико дочери. — Надеюсь, ничего сверхъестественного? Ты, случайно, не обнаружила, что среди достопримечательностей нашего нового дома наличествует призрак?

Новый дом, «Кедры», был довольно древней виллой на берегу реки между Ричмондом и Кью, которую я снял вместе с мебелью, в качестве летней резиденции, и куда мы только что переехали.

Позвольте мне, так сказать, в скобках, представиться читателю: я, Джон Дейзарт, вдовец, имеющий одного ребенка, — голубоглазую, светловолосую молодую леди, которая в настоящий момент сидела напротив меня за завтраком в то ясное июньское утро, и я уже много лет являюсь управляющим самой старой страховой компании в городе.

— Что же в нем таинственного? — повторил я, так как Этель не ответила.