Дональд Уондри. Сон: фрагмент

 Первый (и, как некоторые считают, лучший ) опыт Дональда Уондри в жанре weird fiction

Рассказы был напечатан в первом номере журнала У. Пола Кука "Recluse" - на соседних страницах опубликовано эссе Лавкрафта "Сверхъестественный ужас в литературе", а также произведения С. Лавмена, Ф.Б. Лонга и К. Э. Смита. Но рассказ Уондри рядом с ними не затерялся - текст и сейчас вызывает заданные автором эмоции. И он очень даже weird...

Сон: фрагмент

Весь день, в сумеречном сиянии зеленого солнца, которое пылало на мрачном небе, он пересекал выжженную и почерневшую пустошь в поисках Ломы. Весь день он шел по мертвой и совершенно безжизненной земле, и когда зеленое солнце село, он еще не покинул этой земли. Но когда солнце садилось, его умирающее изумрудное сияние на мгновение осветило какой-то лес далеко впереди. И путник направился туда.

Ночь вокруг него сгущалась по мере того, как садилось солнце, странные сумерки сменялись темнотой, а темнота превращалась в черный мрак, который смыкался над землей. Но странник не останавливался; он шел к лесу, ведомый тусклыми и незнакомыми созвездиями звезд, которые холодно и бело горели в небе над ним.

Долгое время он шел сквозь густую тьму, все время приближаясь к лесу, таившемуся впереди, и только когда он преодолел больше половины пути, темнота слегка расступилась, и огромное кроваво-красное солнце поднялось с восточного неба и бросило на землю мертвенно-бледное, искаженное сияние. Светило неслось по небу огромными скачками, окруженное разноцветным потоком спутников. Воздух застыл, тяжелый и затхлый, и в неземном свете красного солнца, казалось, все вокруг сочилось мириадами капель крови. Земля, прежде выжженная, приобрела пустынный вид и казалась совершенно безжизненной, как будто красная гниль проползла по ее камням и песку.

Странник продолжал идти, и он почти достиг леса, когда мчащееся вперед красное солнце опустилось со всеми своими спутниками. Но со всех сторон, с каждого из далеких горизонтов, взмыла вверх орда извивающихся комет, и истерзанный свод оживили зубчатые полосы света, беспорядочно и бесцельно несущиеся от горизонта к горизонту.

Сырой и темный лес вырисовывался впереди; справа и слева он тянулся бесконечной линией, пока не исчезал и не скрывался в далеком мраке. Странник бросился вперед. Через мгновение он уже пробирался сквозь гигантские деревья, которые поднимались все выше и выше. Темнота сгущалась и сгущалась по мере того, как ветви деревьев переплетались все теснее и теснее, пока небо окончательно не скрылось от взгляда путника, а угрюмые ветви не образовали прочную крышу над его головой. Он то скрывался в толще леса, то выбирался наружу, минуя сухие стволы, которые поднимались вокруг, и все время, пока он продвигался вперед, они становились все гуще и гуще. Появились лианы. И со всех сторон черного леса он слышал, как что-то хихикает в темноте; снова и снова до него доносился слабый шепот, и иногда он видел тени, выглядывающие из-за стволов деревьев. Неподвижный воздух наполнился тысячей звуков свистящего шепота, слабо стонавшего по всему лесу.

Но он продолжал идти вперед, и перед его глазами всегда стояло видение гибкой и стройной красоты потерянной Ломы. И ползучие растения становились все гуще и гуще, пока ему не пришлось продираться сквозь них, пока, наконец, он не вытащил огромный меч, висевший на боку, и не прорубил себе путь. И каждая лиана, которую он рубил, громко кричала, и с отрубленных концов капало мягкое, теплое вещество... Лес внезапно стал зловещим и губительным. Зловещие лианы коварно обвились вокруг его ног, и на всем протяжении его пути завывания все усиливались, заставляя лес откликаться волнами дьявольских звуков. Снова и снова толстые лианы цеплялись за него, как длинные когти какой-то огромной и волосатой руки. И когда он резал их, они выли, как изувеченные дети... Он еще быстрее рванулся вперед, и ветви еще сильнее хлестнули его. Его лицо покрылось царапинами и кровью от ударов ветвей, которые рвали его одежду и плоть и обвивались вокруг тела. Он отбился от них и, пошатываясь, пошел дальше.

И вдруг земля под ногами стала влажной. Он остановился - как раз вовремя. Ибо перед ним тянулась обширная, скользкая топь, простиравшаяся до тех пор, пока не исчезала в ночи впереди и по обе стороны от леса. Она начиналась у самой опушки, и даже по краю леса, тут и там, стояли сухие мертвые деревья, а местами лежали, гнилые, наполовину затопленные бревна. Насколько хватало глаз, направо и налево, болото простиралось в бесконечность. Он на мгновение задумался; он снова посмотрел на бревна, пни и редкие не поваленные деревья, которые поднимались через равные промежутки. Затем он бросился вперед.

Какое-то время идти было легко. Он шел по огромным стволам деревьев, лежавшим в иле, или перепрыгивал с пня на пень, или плавал через участки стоячей воды, покрытые светящейся зеленой слизью. Иногда он тащился по грязи, которая издавала хриплый всасывающий звук, когда он вытягивал ноги... казалось, будто здесь кормится стая упырей. Раз или два ему показалось, что над головой промелькнула тень,широкая тень, как будто мимо пронеслось какое-то огромное ночное существо.... Он вздрогнул и споткнулся.

И он вышел на открытое пространство, покрытое коричневой грязтю. Не думая, он нырнул и поплыл вперед. Вся поверхность мгновенно ожила миллионами миллионов извивающихся фигур, которые роились в адском движении. Шипящие змеи убрались с его пути и оказались по обе стороны; холодные гадюки скользили по его спине и шее и извивались, как жирные черви в туше животного. Он нырнул под воду и плавал так долго, как только мог. Когда он поднялся, вода покрылась рябью от нарастающих волн, и огромные стаи змей заметались со всех сторон. Воздух испуганно задрожал в одном могучем шипении, которое исходило от собравшихся орд.

Когда, наконец, вода окончательно превратилась в грязь, и путник выбрался на гниющее бревно, он долго лежал, восстанавливая силы. Бурлящая масса рептилий постепенно утихла, а когда он снова двинулся в путь, все пропало. Наверху кометы покинули небо, и небеса стали пустыми и абсолютно безжизненными в ужасной черноте.

Час за часом он бороздил грязные болота и склизкую воду. От зловонных запахов этого места у него через некоторое время закружилась голова, но он продолжал бороться. Иногда он думал о том, чтобы выбросить меч, который тяжело и неуклюже висел у него на боку, но путник не расставался с оружием. Он не знал, с кем может встретиться.

Должно быть, он прошел много лиг, прежде чем неожиданно выбрался из болота. Он стоял на твердой земле, но лес кончился. Он лег на землю, чтобы дать отдых своему усталому телу, и беспечно оглянулся на болото. Откуда-то издалека донесся дрожащий вздох; пока он смотрел, что-то гигантское и ужасное поднялось из глубин и поднялось вверх. А на вершине парящей громады он увидел раскачивающуюся из стороны в сторону голову с одним огромным глазом, слепо поблескивающим в середине.

Через мгновение он уже был на ногах и бежал вперед, пока болото и чудовище не скрылись в сгущающемся мраке позади.

Земля была ровной и покрытой высокой травой или сорняками, которые мягко шелестели. И мягкий ночной ветерок начал усиливаться, издавая прерывистые вздохи и перешептываясь с травой в тростниковом шелесте. Жалобная музыка смутно доносилась из звучащей темноты, бесконечно мрачная, состоящая из странных, неясных гармоний и песнопений одиночества, как будто сама падшая страдаюшая душа плыла через камыши. Когда он проходил мимо, со всех сторон доносились ритмичные звуки, низкие и неуловимые, словно скорбная литания шепчущей травы. Вся равнина, казалось, плакала при его уходе, и его охватило желание помчаться по бездорожью и заглушить плач травы. Но перед его глазами вставала призрачная, нездешняя красота его Ломы: в одну страшную секунду звуки слились воедино и стремительными волнами устремились в кромешную тьму. И равнина была как нечто, прожившее отведенный срок и умершее.

Извилистым и трудным стал его путь вскоре после этого, когда равнина резко оборвалась у гряды холмов. И как только он оказался среди них, темнота снова начала светлеть. К тому времени, когда он пересек холмы, бледная, огромная луна пересекала небо, как разлагающееся существо, которое бежало, спасаясь из чуждых, черных глубин небес. Она отбрасывала бледный свет, болезненный и смертельный, на всю землю; его бледные лучи подчеркивали силуэты тощих деревьев на фоне неба; он покрывал мягким и толстым слоем белой гнили все, к чему прикасался. И в мертвенной бледности этого света странник казался ходячим трупом. Безымянный страх начал прокрадываться в его душу, и он быстрее пошел к горам, возвышающимся за холмами. Абсолютное одиночество и тишина воцарились над унылой пустошью. Земля, которую пересек путешественник, слабо светилась далеко позади, но он ни разу не обернулся, чтобы взглянуть на небосвод, но все было совершенно безмолвно и пустынно, не было ничего, кроме черноты и убывающей на западе луны. Только ровный низкий звук его шагов нарушал ужасающую тишину; все, что простиралось со всех сторон, насколько он мог видеть, словно сговорилось создать у него ощущение мельчайших деталей, затерянных в бесконечности, которая простиралась вверх и наружу, в пустоту над головой.

И по мере того, как странник поднимался по тропе, которая теперь извивалась у подножия гор, скалы и деревья каким-то неописуемым образом начали поглощать падающий на них свет, пока не начали медленно разлагаться. И по мере того, как странник продолжал путешествие, ему казалось, что они изменили свои положения... словно для того, чтобы преградить ему путь. Он коснулся камня. Дрожь страха пробежала по его телу, потому что камень был живым... он дышал, как какая-то чудовищная жаба. Во внезапном приступе гнева странник схватил меч и ударил им по скале. Она была рассечена так, что развалилась напополам. И как только меч коснулся камня, тот издал пронзительный визг. Из его сердцевины высыпало множество червей.... И скалы начали приближаться к нему, как ползучие желеобразные твари, и деревья сдвинулись со своих мест. С трудом переводя дыхание, он взмахнул мечом. Он ничего не мог поделать. Мокрые, холодные твари собирались вокруг него и поползли вверх по ногам... Мертвые ужасы ласкали его плоть...

И в отчаянии он подумал о Ломе: перед его мысленным взором возник образ ее стройного, гибкого тела и полузакрытых мечтательных глаз...

Вздрогнув, он пришел в себя. Скалы и деревья были неподвижны и безжизненны. Луна зашла во всей своей бледной мертвенности.

Несколько часов он бездумно блуждал. Тропа неуклонно поднималась и вилась среди огромных гор, которые возвышались со всех сторон. Воцарилась тьма, но дорога отчетливо различалась.

Только когда он поднялся почти до вершины центрального хребта, мрак снова стал светлее. Перед ним вырисовывался чашеобразный круг гигантов, над которым висело слабое и почти неосязаемое фосфоресцирующее сияние, подчеркивавшее величие огромных и могучих пиков. Но он остановился не для того, чтобы осмотреть сцену; он пошел по тропинке, которая вела через расщелину в чаше к самой глубине впадины.

Свет мерцал повсюду и, когда он проходил мимо, казалось, сгущался. Воздух внезапно наполнился неописуемым предчувствием. Как будто прибытия странника здесь ждали.

Дойдя до середины чаши, он остановился, а когда остановился, все началось. Медленно дрейфующее свечение ожило и устремилось к стенам гор волной, сметающей все на пути. Там огромное пятно света собралось и сгустилось, и вокруг него, в большом круге, появилась низкая, бегущая линия пламени. Через мгновение круг был завершен, и свет поднялся вверх. Почти прежде, чем странник успел пошевелиться, твердая стена холодного сияния вспыхнула вокруг него, поднимаясь огромными волнами.

И весь свет был пламенем, и все пламя было золотом.

И вот послышался звук, слабый звук, похожий на стон далеких вод, в то время как все выше, выше, выше поднимались по кругу жидкие волны света.

И весь свет был пламенем, и все пламя было багрянцем.

И отдаленный стон становился все громче и громче, поднимаясь в нарастающем реве могучих воюющих морей. Свет начал сходиться воронкообразным сводом над его головой, увлекая за собой все более густые волны.

И весь свет был пламенем, и все пламя было зеленью.

Титаническая волна заполнила воздух, оживая в ускоряющемся движении, и раздался громовой рев, как будто все миллиарды миллиардов вод всех миров прогремели с уничтожающим пространство грохотом, засасывая раскалывающиеся звезды в бездну. И запертое пламя наверху начало вращаться, пока не закружилось яростно и смятенно в искривленном вихре меняющегося сияния.

И весь свет был пламенем, и все пламя было чернотой.

И громадный и ужасный вопль безводных и безбрежных бурь с ревом и оглушительным грохотом устремился к воронке. Воронка внезапно расширилась и удлинилась, а затем расступилась, образовав водоворот вокруг огромной пустоты, которая вела в открытый Космос. Далеко вверху чернота неба двигалась и текла могучими реками черного цвета, которые бешеными змеями стремились к воронке.

Путник стоял, ошеломленный и оглушенный страшным громом мятущихся в пространстве ветров и необоримыми силами, бушующими в дикой ярости вокруг. И инстинктивно он закричал:

“Лома! Лома!”

Пламя сомкнулось в едином порыве. Одним огромным, сплошным огненным столбом оно взмыло вверх. Путник проследил, как оно возносится на многие лиги, становясь все длиннее и сильнее. И ему показалось, что вокруг вершины огненного столпа появилось еще более яркое сияние, и там появилось… нечто.

“Лома! Лома!”

Все завывающие ветры хлынули вниз и бросились в стороны, кружась вокруг столба пламени, окружая его стремительной чернотой. Он попытался пошевелиться, но не смог. И все-таки, казалось, ждали только его, и вся колонна застыла на пронзительном ветру, словно в ожидании. Они ждали… ждали…

Но он не двинулся с места.

И башня пламени, которая на мгновение замерла, взмыла вверх, в вечную черноту над головой. Но странник стоял неподвижно. И грохочущие, безумно несущиеся порывы ветра мстительно неслись вниз и окружали него. Он чувствовал себя раздираемым миллионом потоков, борющихся, разбивающихся волн; и шум всех огромных морей наполнял его уши. И он споткнулся, сметенный суровым, порывистым ветром.

“Лома! Лома!”

Но поднимающиеся ветры помчались вверх вслед за летящим столбом пламени. Далеко вверху он увидел живой поток огня, который устремился наружу. Вокруг него кружились и крутились воронки взрывов, и все вокруг стало черной бесконечностью кричащей тьмы, которая мчалась за струящимся пламенем.

“Лома! Лома!”

Но ему отвечали только страшные насмешки исчезающих ураганов… шипение могучего моря, которое омывало все более и более далекие берега… умирающее эхо космического шепота, которое исчезало в небытии.