Забытые классики weird fiction. Миндрет Лорд

Сегодня речь пойдет о писателе интересной и драматической судьбы, давно забытом и не слишком плодовитом. Однако же...

Настоящее имя Миндрета Лорда – Миндрет Лоэб (1903-1955); писатель неоднократно пользовался псевдонимами – Милдред Лорд, Глэдис Лорд, Натаниэл Гроу, Миндред Лорд и Гарленд Лорд. Из-за этого во многих справочниках можно прочитать о том, что М. Лорд – женщина. Впрочем, надо отметить, что под последним из перечисленных псевдонимов Лорд писал в соавторстве с супругой, Изабель Гарленд. Встречаются указания на то, что Лоэб происходил из известного (и богатейшего) чикагского семейства. Он приходился родственником одному из обвиняемых на процессе Леопольда/Лоэба (желающие могут пересмотреть фильм А. Хичкока "Веревка" или Р. Флейшера "Compulsion"). Миндрет Лорд, получивший в 1894 году патент на автоматическую стиральную машину, был лишь тезкой писателя. А вот о жизни нашего героя в начале века известно очень немного – слухи о том, что писатель был племянником Рабиндраната Тагора, думаю, так и останутся слухами. 

В светской хронике его имя появилось в конце 1920-х, когда начался долгий роман Лорда с Маргаритой Намара (1888-1974) – богатой и знаменитой дамой, подругой Айседоры Дункан и, разумеется, немного актрисой. Намара вела очень бурную жизнь (см.: https://www.toye.us/Namara.html ); после развода с Гаем Болтоном (другом и соавтором П.Г. Вудхауза) у нее было несколько романов, она тесно общалась с Зельдой и Ф. Скоттом Фицджеральдом, Моне, Хэмингуэем и многими персонажами светской хроники 1920-х. Намара снималась с самим Рудольфом Валентино, вслед за ней в Европу уехал и Лорд; в середине 1930-х роман завершился, Намара вышла замуж за архитектора Джорджа Хоя, а через некоторое время и Лорд женился на Изабель Гарленд, дочери Хэмлина Гарленда, лауреата Пулитцеровской премии, автора бытовых романов о жизни "хужеров"; конечно, новая жена была немного писательницей. 

В 1930-х Лорд начал зарабатывать литературным трудом; он написал несколько скетчей для бродвейского шоу «Новые лица 1936 года» - пьеса шла на сцене с мая по ноябрь, а потом предсказуемо устарела. 

В конце Второй мировой Лорд перебрался в Голливуд; с 1946 по 1955 вышло восемь фильмов по его сценариям. Особенно тесно Лорд сотрудничал с продюсером У. Ли Уайлдером, братом великого Билли Уайлдера. Первые три проекта Лорда – малобюджетные фильмы для «Республики», но потом сценарист перебрался в высшую лигу и продал два сценария студии «Парамаунт». Однако в 1950-1953 гг. ни один из проектов Лорда не добрался до экрана. В 1954 он продал два сценария на ТВ и «Юнайтед артистс», а в 1955 году стал соавтором сценария фильма «Королева-девственница» с участием Бетт Дэвис и Ричарда Тодда. Увы, через три дня после выхода фильма на экраны Лорд покончил с собой. Причины этого поступка остались неизвестными. Кстати, для киноманов может представлять интерес упоминание Лорда в «фильме нуар» «Strange Impersonation» (1946). Героиня Бренды Маршалл работает в институте Уилмотта, который был основан «Миндретом Л. (т.е. Лордом) Уилмоттом», о чем сообщает огромная надпись на стене.

Однако не только надпись напоминает об этом писателе. В 1930-40-х Лорд потрудился на рынке «палп-фикшн»; поначалу он сочинял истории о безвольных женщинах, попадающих во власть зловещих соблазнителей. Но большая часть его сочинений – страшные и странные рассказы для Terror Tales и Weird Tales. Эффектная «Обнаженная женщина» (1934), пугающая «Первая ночь» (1941), странная «Тайна дяди Альфреда» и более чем занятная история о «Последнем пациенте доктора Якоба Мелифлора» (этот рассказ был напечатан в 1953 году в «Журнале фэнтези и НФ»). А также публикуемый далее, с одной стороны, традиционный, с другой - весьма необычный рассказ «Лил».

К сожалению, фотографий М. Лорда мне отыскать не удалось. Но его истории остались - и заслуживают внимательного прочтения.

Миндрет Лорд. Лил

Замечательный рассказ из журнала Weird Tales (март 1943)

Миндрет ЛордЛил

Полагаю, вряд ли птица знает, куда она летит, когда начинаются сезонные миграции. Возможно, она даже не подозревает, что вообще направляется куда-то. Она просто поднимается в воздух – а потом инстинкт или некая непонятная сила ведет ее к цели. Думаю, примерно то же случилось и с Тони Кроссом в ночь, когда он повстречал женщину, которая стала его женой.

Тони был высоким, худым, подвижным парнем, загорелым, с синими глазами, которые смотрели всегда немного искоса, как будто он непрестанно щурился. Тони вышел из своей холостяцкой квартиры и направился в ночь, не имея ясного представления о том, что собирается делать. Он чувствовал невероятное оживление. Он не хотел идти на вечеринку, а это было для него самым естественным и простым делом, потому что все и всегда были рады Тони Кроссу. Он не хотел попасть в затруднительное положение. Он не хотел оказаться на виду. Он просто хотел пройтись. Возможно, он полагал, будто это его собственное желание.

Он шел по парку, ни о чем особенном не думая – возможно, немного о футболе, или о гольфе, или о рыбалке во Флорида-Кейз. Вероятно, так он прогуливался около часа, а потом покинул парк, не обратив внимания, в какую сторону направляется, и не задумываясь, куда идет. Все, что знал Тони: ему еще не хотелось возвращаться домой, и он не хотел идти ни к кому из знакомых. На углу располагался уютный маленький бар, и Тони решил, что может зайти туда и утолить жажду, которую внезапно почувствовала. Он вошел в бар – и там была девушка, к которой он шел все это время. Нельзя сказать, что Тони об этом догадывался…

Она была очаровательна – тут никаких сомнений не возникало. Однако я отмечу – и позднее вы поймете, что я имею в виду – почему бы ей и не быть такой очаровательной? Если я не ошибаюсь, достаточно нескольких слов, стекляшки в форме куриного яйца, а остальное – уже дело выбора… Кудрявые черные волосы падали ей на плечи и сияли бронзой и багрянцем; ее кожа была как лепесток магнолии; изгибы ее тела воплощали то, о чем мечтали мужчины – ведь есть множество неблагодарных, не довольствующихся тем, как выглядят нормальные женщины. Губы ее казались такими же, как и все остальное – слишком хороши, чтобы быть настоящими; а ее глаза казались слишком уж настоящими – и не могли быть хорошими. Как только Тони отворил дверь, девушка обернулась и посмотрела на него. Он направился к стойке бара, где сидела в одиночестве девушка. Тони даже не пришла в голову мысль, что такая девушка делала там одна, но думаю, что могу вам сказать – она ждала его. Я именно это и имею в виду. Она не просто ждала какого-нибудь симпатичного парня с большими деньгами. Ничего подобного… Нет, когда дверь начала отворяться и девушка повернула голову – она уже знала, кого должна увидеть: Тони Кросса.

Ее звали Лилит; они с Тони поженились через три недели.

Лил и Тони жили душа в душу. Иногда случается услышать о людях, которые созданы друг для друга; здесь был тот самый случай. Ее красота никогда не создавала им помех; Лил была рада тому, что нравилась Тони. Она содержала дом в порядке, готовила самые вкусные в мире блюда, всегда была весела и готова была заниматься чем угодно и днем, и ночью; она была так хорошо, что ее просто нельзя было испортить (хотя Тони подчас и старался). Когда он куда-то отправлялся вместе с женой, она производила сенсацию – и даже не задумывалась об этом. А когда они оставались дома, Тони всегда казалось, что он обманул всех прочих мужчин в мире. Вы скажете, это не может быть взаправду… Я с вами соглашусь.

 

Кое-что загадочное в Лил все-таки было. Во-первых, она никогда не упоминала о своем прошлом. У такой девушки почти наверняка должно было быть интересное прошлое – в Голливуде, на Бродвее…где-нибудь. Но я никогда не слышал о ней, как не слышал и Тони – и никто другой. Оставалось только удивляться… Однако если Лил об этом спрашивали, она так ловко меняла тему, что гость даже не понимал, как его обвели вокруг пальца; только по пути домой он догадывался, что ровным счетом ничего не узнал. Тони даже не удалось выяснить, где она жила, когда они повстречались. Сомневаюсь, что он этим особенно интересовался – с чего бы? Если ты нашел жемчужину – вряд ли ты станешь выяснять, из какой раковины она появилась.

Когда Лил и Тони стали жить вместе, она привезла с собой немало вещей – но нашлась среди них одна, сильно отличавшаяся от прочих.

Элджернон Блэквуд. Страх близнецов

Рассказ был впервые опубликован в The Westminster Gazette 6 ноября 1909 года; включен в классический сборник "Затерянная долина" (1910).

Страх близнецов

 

Нет ничего удивительного, если отец надеется, что его жена разрешится сыном – одним сыном! – который сможет унаследовать имя и поместье, но едва ли возможно было предугадать бездну горького разочарования и холодную силу ярости нашего героя, чья супруга произвела на свет… близнецов. Да, согласно закону, наследство должен был получить старший, но второй последовал так быстро за первым!.. Даже дочь была бы лучше – тогда поражение не выглядело бы столь абсурдно, но близнецы!.. Лишиться своей мечты из-за подобной мелочи!..

Конечно, если надежда, бережно питаемая годами, оказывается полностью разрушена, в душе могут зародиться странные чувства, но всепоглощающая ненависть, обитающая в отцовском сердце бок о бок с любовью, которую он не был способен подавить, удивила бы любого психолога – такие чувства не только противоречили природе, но и были необъяснимы. Но благодаря строгому самообладанию отца даже самые близкие ничего не подозревали – ненависть была скрытой, внутренней слабостью, которая точила и точила его мысли, пока несчастный наконец не повредился разумом. Семья решила, что подавленные гнев и горечь свели его с ума, и остаток жизни отец близнецов провёл под надзором. Природа одарила этого человека великой силой воли, умением чувствовать и желать и поистине колоссальным запасом жизненных сил, которые двигали его по жизни, как могучий мотор, и лишь некоторые догадывались, насколько велика ненависть отца, глубоко скрытая и сосредоточенная на одной цели. Однако сами близнецы знали о ней или, по крайней мере, ощущали, так как ярость отца беспрестанно влияла на них – одновременно с нежной, искренней любовью, иногда подслащавшей злое чувство и приводившей мальчиков в ужасную растерянность. Но дети не говорили об этом никому, кроме друг друга. Эдвард, старшенький, иногда грустно замечал:

- Когда нам исполнится двадцать один, мы узнаем больше.

Лорд Дансени. Герилья. Продолжение

Продолжаем публикацию перевода романа "Герилья". На сей раз - главы VI-IX.

VI

Мечты сменились снами, а потом Сребниц, встав на ноги и увидев, что все вокруг залито дневным светом, понял: ему пора двигаться дальше, пока ни один патруль не вышел из города. Он набросил конец одеяла на плечо и нагнулся направо, чтобы поднять автомат. Потом он прыгнул налево, обернулся, осмотрелся вокруг и обнаружил, что автомат исчез. Если бы произошло землетрясение и гора погрузилась бы под землю, а он остался бы на краю пропасти, Сребниц и тогда не испытал бы большего ужаса. А теперь выходило, что гора для него потеряна. Ведь он не сможет пойти к Хлаке без автомата. Но в таком случае он не сможет и вернуться в город с этим окровавленным рукавом. Что же ему делать? И через некоторое время он задался другим вопросом. Почему немецкий автомат у него забрали, а его самого оставили в живых? Человек, который отправился на пикник в индийские джунгли и там заснул, вряд ли может ожидать, что его чашку чая тигр выпьет, а его пощадит. Если чашку чая кто-то выпил, это точно был не тигр. Кто же в таком случае взял его автомат? Солнце еще не взошло, когда он задремал. Находиться вне дома без пропуска от заката до рассвета — это каралось смертью. Смертью каралось и владение оружием. Смертью каралось ограбление немца или немецкой армии. Что же говорить о его правом рукаве! Неужели другой человек собирается присоединиться к Хлаке с его автоматом? Именно эта мысль заставила юношу направиться верх по склону горы, а не свернуть с избранного пути. Он должен прийти к Хлаке и рассказать, что его ограбили.

Лорд Дансени. Тыква

Одна из поздних пьес лорда Дансени была включена в сборник "Пьесы для сцены и эфира". В этом оригинальном сочинении классик фэнтези обратился к научной фантастике - и оригинально интерпретировал известную концепцию...

ТЫКВА

Действующие лица

Ларчет

Киддл

Миссис Ларчет

Аллен

Mаджет

Лужайка в Кенте, у обочины дороги. С левой стороны (от зрителей) тянется ограда сада Ларчета.

Ларчет стоит у калитки. Киддл, мелкий фермер, проходит по лужайке и несет в руках тыкву.

Ларчет. Это изрядная тыква, Киддл.

Киддл. Изрядная тыква, сэр? Наука и все такое… Я уверен, вы о них много знаете.

Ларчет. Ну и…? А что, если и знаю, Киддл?

Киддл. Ну, сэр, я всегда говорю, что человек может много знать о всяких науках, и все же, извините меня, он...

Ларчет. О, говорите, что пожелаете. Смелее…

Киддл. Хорошо. …ничего не знает о тыкве.

Ларчет. Ничего, Киддл?

Лорд Дансени. Герилья

Лорд Дансени

Герилья

Guerrilla

A Novel

By Lord Dunsany

Copyright, 1944, by Lord Edward Dunsany

Предисловие

Человек, который рассказал эту историю, появился в Лондоне после многих испытаний, о которых он предпочитал молчать. Он был полон надежд, надежд столь сильных, что он находился в каком-то ореоле счастья и уж точно излучал энергию. Он приходился дядей тому юноше, которому в основном посвящен нижеследующий рассказ. И сама история немного напоминает рассказчика: в ней нет деталей, очень мало имен и географических названий, нет даже наименования страны. Он отчего-то привык редко называть имена - возможно, это связано с убеждением, что немецкие уши повсюду, даже в Лондоне.

Но имена, названия и детали не так уж и важны. И я не вполне уверен, что эта жестокая история о краткой вспышке ярости в суровые годы найдет своих читателей в спокойные дни, которые наступят после войны. Но все-таки я должен  со всей возможной точностью воспроизвести этот рассказ, выражающий надежду, отвагу и силу духа. 

Фрэнк Р. Стоктон. Пособник для нерешительных

Продолжение знаменитого рассказа "Женщина или тигр?" в отредактированном старом переводе

Пособник для нерешительных

Прошел уже почти год со времени события на арене королевского цирка. И вот во дворец монарха прибыли пять посланников из чужой страны. Знатные гости были встречены придворным сановником и сказали ему следующее:

— Благородный господин! В тот замечательный день, когда юноша, дерзнувший помыслить о руке царской дочери, должен был перед лицом многочисленного народа выступить на арену и открыть одну из двух дверей, не зная, кто оттуда выйдет: свирепый ли тигр, готовый его растерзать, или обворожительная женщина, которую он может назвать своей, — в этот самый день один из наших соотечественников находился в вашем городе. Вмешавшись в толпу зрителей, наш соотечественник, человек крайне нервный и впечатлительный, пришел в такое возбуждение при мысли о том ужасном зрелище, очевидцем которого ему, может быть, предстоит сделаться, что в тот момент, когда юноша подошел к двери, он в испуге убежал из цирка, с-л на своего верблюда и поспешил как можно скорее домой.

Это происшествие, о котором он рассказал на родине, возбудило всеобщий интерес, и мы все сожалели, что наш соотечественник не выждал до конца. Мы надеялись за то вскоре получить дальнейшие сведения, но до сих пор нам не удалось видеть у себя ни одного путешественника из вашей страны. В виду этого нас, наконец, послали к вам для того, чтобы узнать, кто вышел из отворенной двери: женщина или тигр?

Узнав о цели приезда знатных послов, придворный сановник повел их во внутренние покои, где предложил им отдохнуть на мягких подушках, причем им были поданы трубки с табаком, кофе, шербет и проч. Затем важный придворный занял место рядом и сказал следующее:

— Высокородные чужестранцы! Прежде чем ответить на вопрос, который привел вас сюда, я должен рассказать вам о том, что произошло вскоре после интересующего вас события. По всем городам и весям известно, что наш король — большой поклонник женской красоты, и что ко двору королевы и принцесс он собирает из всех частей своей страны самых обворожительных девушек. Если бы только слава о быстроте правосудия нашего короля не была так же распространена, как и известность о наших красавицах, то к нашему несравненному двору стекались бы отовсюду иностранцы. И вот не очень давно из дальней страны прибыл к нам принц благородной осанки и высокого происхождения. Король призвал его пред свое лицо, милостиво обошелся с ним и спросил о цели его приезда. Принц ответил, что до него дошла слава о замечательной красоте придворных дам, и поэтому он прибыл для того, чтобы выбрать одну из них себе в жены.

При этом смелом ответе у нашего короля от гнева надулась жила на лбу, и мы все боялись, что услышим из уст его скорый и страшный приговор. Но крайним напряжением воли он сдержал себя и сказал, обратившись к принцу:

— Твоя просьба будет исполнена. Завтра в полдень ты сочетаешься браком с одной из красивейших женщин нашего двора!

Затем он приказал страже:

— Приготовьте все для свадьбы на завтрашний день! Укажите благородному принцу его комнаты, пошлите к нему всяких мастеров, в которых он может иметь нужду, для того, чтобы одеться по-праздничному. Пошлите к нему ювелиров и оружейников. Дайте ему все, что он потребует, для того, чтобы он мог приготовиться к завтрашнему торжеству.

— Ваше величество, — воскликнул принц, — прежде чем начать эти приготовления, я бы желал...

— Молчать!— загремел король.— Мой высочайший приказ отдан, и более ничего не требуется. Ты просил меня о милости, — я тебе ее оказываю. Довольно. До свидания, мой принц, завтра в полдень мы увидимся!

Король поднялся и оставил зал аудиенций, придворные же отвели принца в назначенные ему покои и занялись приготовлением для него свадебной одежды. Но принц чувствовал беспокойство и тревогу.

— Я не понимаю этой поспешности,— говорил он своим спутникам.— Когда же отведут меня к придворным фрейлинам для выбора одной из них? Я желаю не только видеть ее фигуру и лицо, но и испытать ее душу.

— От нас ты этого узнать не можешь,— отвечали ему,— что наш король задумает, то он исполнит; больше ничего мы не знаем.

— Взгляды короля кажутся мне немного странными,— заметил принц,— и мало подходят к моим собственным.

В это мгновение к нему приблизился один из спутников, которого он раньше не заметил. Это был дюжий, веселый мужчина; в правой руке он держал обнаженный меч, тупой стороной прислоненный к плечу. Он нес страшное оружие так бережно, как будто это было спящее дитя.

Приблизившись, он отвесил глубокий поклон.

— Кто ты?— спросил принц и, увидев меч, отступил назад.

— Я,— отвечал тот с приветливой улыбкой,— пособник для нерешительных. Когда наш король объявит подданному или гостю свою волю, и тот случайно не вполне согласен с нею, тогда меня назначают находиться при нем. Лишь только у него является искушение остановиться в нерешимости на пути послушания королевской воле, ему стоит взглянуть на меня, и он продолжает свой путь.

Принц взглянул на него и велел снять с себя мерку для сюртука.

Многочисленные сапожники, портные и шляпочники работали в продолжение всей ночи, и на следующее утро, когда все было готово и приближался полуденный час, принц осведомился у придворных, когда он будет представлен дамам.

— Это — дело короля,— отвечали они,— нам ничего неизвестно.

— Ваше высочество,— заговорил тогда меченосец, почтительнейшим образом кланяясь принцу,— благоволите взглянуть на замечательную остроту этого клинка.

При этом он уронил на клинок вырванный из головы волос, и этот при первом прикосновении оказался перерезанным надвое. Принц взглянул и отвернулся.

Вскоре за ним пришли слуги, чтобы отвести его в большой зал дворца, где должно было происходить торжество.

Король восседал с большою пышностью на троне, окруженный дворянством, военными и придворными. Принц остановился перед ним, отвесил поклон и сказал:

— Государь! Прежде чем продолжать...

Но к нему уже подошел слуга с широким белым шелковым шарфом. Слуга сначала, очень искусно закрыл им рот принца для того, чтобы последний не мог говорить, затем обвил им голову для того, чтобы закрыть ему глаза, так что остались только небольшие отверстия для дыхания и ушей; наконец, завязав крепко-накрепко концы шарфа, слуга удалился.

Принц тотчас поднял руку, чтобы снять повязку, как вдруг он услышал подле себя голос меченосца, прошептавшего:

— Я здесь, ваше высочество!

Принц вздрогнул и бессильно опустил руку.

Раздались слова жреца, который начал обряд венчания, и принц услыхал подле себя едва заметное шуршание шелкового платья. Жрец приказал ему протянуть правую руку и принц задрожал от восхищения, когда его рука коснулась чьей-то маленькой, мягкой и нежной ручки. Затем, по обычаю, жрец спросил сначала девушку, согласна ли она взять себе в мужья стоявшего здесь мужчину, на что восхитительнейший голос, который когда либо приходилось принцу слышать, ответил тихо: «Да».

У принца вся кровь хлынула к сердцу: прикосновение, голос привели его в восхищение; к тому же здесь стоял оруженосец, и потому принц решительно ответил «да».

Жрец объявил брак заключенным. Тотчас вокруг принца раздался легкий шум, повязка упала с его глаз, и он поспешно огляделся, чтобы увидеть свою нареченную. Но, к его величайшему удивлению, кругом не было никого, он был один. От неожиданности он не мог вымолвить слова и молча глядел вокруг.

Тогда король поднялся с трона и взял его за руку.

— Где же моя супруга?— воскликнул принц.

— Она здесь,— ответил король и подвел его к боковой двери, которая тотчас же распахнулась. Они вступили в продолговатую комнату, вдоль стен которой стояли четырнадцать девушек в богатых платьях, все на подбор одинаковой красоты и изящества.

— Вот,— сказал король, указывая рукой на девушек.— Подойди к ним и возьми свою подругу. Но горе тебе, если ты осмелишься коснуться незамужней — ты будешь обречен на смерть. Ну, не медли более, иди и возьми свою жену.

Точно во сне, принц обошел ряд женщин, раз и другой. Но ни у одной он не мог найти ни малейшего признака, который бы отличал ее от остальных: у всех были одинаковые одежды, все краснели при его приближении, все поднимали ресницы и тотчас же вновь опускали их, у всех были прелестные белые ручки, ни одна из них не проронила ни одного звука, не пошевельнула ни одним пальцем, чтобы подать ему знак. Вероятно, им были даны на этот счет строгие приказания.

— Что же ты медлишь!— загремел король.— Если бы мне досталась такая прекрасная супруга, я бы увез ее домой ни минуты не медля.

Совершенно обезумев, принц еще раз обошел ряд, но тут ему удалось заметить перемену, когда он проходил мимо одной из прелестнейших женщин, он уловил на ее лице радостную улыбку, тогда как другая, не менее очаровательная женщина едва заметно нахмурилась.

— Ба! Нет сомнения, что одна из них — моя жена,— сказал про себя принц,— но какая? Одна из них улыбнулась! Не улыбнулась ли бы при таких условиях всякая женщина, видя, что ее супруг подходит к ней? Но не может ли ее улыбка обозначать и внутреннее удовольствие при мысли, что я прохожу мимо нее, и следовательно, она не будет невольной причиной моей гибели.

И наоборот: не рассердилась ли бы всякая женщина, видя, что ее супруг подошел к ней, но не признал в ней своей жены? Не покрылось ли бы ее прелестное чело складками, и не сказала ли бы она про себя: «Я — твоя жена, разве ты этого не видишь? Разве ты этого не чувствуешь? Подойди же ко мне!» Если же она не моя жена, то не могла ли она нахмуриться потому, что я к ней подошел; не могла ли она подумать: «Не останавливайся около меня, иди дальше, вон стоит твоя жена, или к ней!»

А может быть так: моя жена не видела моего лица во время обряда. Она улыбнулась, потому что я ей понравился. Или: она рассердилась, потому что мое лицо ей не понравилось. Улыбкой она зовет к себе возлюбленного, или, нахмурившись, упрекает его за медленность? Улыбка...

— В последний раз я говорю тебе!— закричал король громовым голосом.— Если ты через десять секунд не возьмешь своей жены, то она немедленно же станет вдовой.

Вместе с тем оруженосец приблизился к принцу и прошептал ему:

— Я здесь...

Принц не мог более медлить ни минуты. Он подошел и взял женщину за руку.

Громко зазвенели колокола, раздались радостные клики народа. Король сам подошел к принцу и поздравил его: принц угадал и взял за руку именно ту, которая была с ним обвенчана.

— И вот,— закончил придворный сановник, обращаясь к пяти чужестранным посланникам,— если вы сумеете разрешить, кого принц взял за руку: ту ли, которая улыбалась, или ту, которая хмурилась,— тогда я вам скажу, кто вышел из отворенной двери: женщина или тигр?

Как сообщают самые последние известия, пять чужестранцев до сих пор еще не разрешили этого вопроса.

Забытые классики weird fiction. Фрэнк Ричард Стоктон

Сегодня Фрэнка Р. Стоктона, без всякого сомнения, можно назвать забытым писателем. В конце XIX века он был не менее известен, чем Марк Твен и Эндрю Лэнг, но если имена прославленного сатирика и прославленного сказочника в истории литературы остались, то имя Стоктона – и юмориста, и сочинителя волшебных историй – не сохранилось. И со временем на первый план в его наследии вышли совсем другие произведения, которые и составили основу нашего собрания.

Фрэнк Ричард Стоктон родился в 1834 году в Филадельфии, в семье известного священника-методиста, который всячески предостерегал сына от литературной карьеры. Довольно рано вступив в брак (его женой стала Мэри Энн Эдвардс Таттл), Стоктон перебрался в Берлингтон, Нью-Джерси, где и сочинил свои первые книги. Со штатом Нью-Джерси была связана и дальнейшая жизнь писателя, в начале XXI века его имя внесено в символический Зал славы Нью-Джерси.

Литературное творчество поначалу не приносило Стоктону; он зарабатывал на жизнь гравюрами по дереву; в 1860, после смерти отца, он получил наследство, а в 1867 году вернулся в Филадельфию, чтобы поработать в газете, которую начал издавать его брат. Тогда же в «Риверсайд мэгезин» была напечатана первая сказка Стоктона, «Тинг-а-линг» (первый его рассказ для детей появился еще в 1857 году); одноименный сборник вышел в свет в 1870 году, когда писатель уже стал редактором журнала «Дом и очаг», параллельно сотрудничал в «Скрибнерс», а с 1873 по 1881 был заместителем редактора «Сент-Николас мэгезин».

Джеймс Хогг. Брауни из Блэк Хэггс

БРАУНИ ИЗ БЛЭК ХЭГГС

Когда Спроуты были лэрдами Уилхоупа – то есть давным-давно – жила-была некая леди, о которой ходили самые ужасные слухи. Люди не просто открыто утверждали, что леди Уилхоуп (ибо супруга всякого лэрда в те времена именовалась леди) была ведьмой — все испытывали неприязнь даже тогда, когда только слышали ее имя. И едва в разговоре упоминали о ней, старики качали головами и говорили: "Эх! Оставьте ее в покое! Чем меньше о ней думаешь, тем лучше". Старые женщины отходили от прялок и, желая получше расслышать то, что могли сказать о леди, тыкали щипцами в огонь, не сводя глаз с участников беседы; а затем, после недолгого многозначительного покашливания, бурчания и ворчания, то и дело повторяли: "Ну и дела, господа хорошие! Правду ведь говорят!" или что-то столь же мудрое и многозначительное.

Короче говоря, леди Вилхоуп считалась очень дурной женщиной. В семье она была настоящим тираном; она ругала слуг, часто их проклинала, била и прогоняла, особенно если они были религиозными, поскольку она не могла выносить подобных людей и винила их во всем дурном. Всякий раз, когда она узнавала, что кто-то из слуг в поместье лэрда отличался религиозностью, она непременно отправляла такого человека на войну, рассчитывая, что там его убьют; рассказывали, что от нескольких девушек, которые отличались религиозными склонностями, она избавилась, воспользовавшись ядом. Конечно, она была злой женщиной, и многие добрые люди пострадали от ее дурного нрава; и бедные гонимые ковенантеры должны были вместе возносить свои молитвы в борьбе с ней.

Роберт Хант. Страшные истории из Корнуолла

Свистящий керн

Керн Кенидек (что произносится как Кинайджек и означает «Свистящий Керн») расположен у северной дороги из Сен-Жаста в Пензанс; он сильно отличается от всех прочих окрестных холмов своей неровной поверхностью. Седые камни, выцветшие за много веков, смешались в фантастическом беспорядке. Духи кельтов, а может, и духи куда более древних людей, обитают среди этих камней. В тени холма скрыты впадины и расщелины, таинственные круги и полые камни, а также грубые алтари, доселе хранящие тайны прошлого. Мертвые крепко держатся за свои владения; ни один плуг не коснулся святого места, и от всех попыток современных людей овладеть этим краем — остались одни только руины. Ничего не смогли поделать британцы, и если легенды правдивы, то пройдет еще много лет, прежде чем англичане смогут изгнать кельтскую силу, которая правит здесь.

Восстань, Такер

На мрачной дороге между Хелстоном и Уэндроном, в самом высоком и диком месте, в четверти мили от последнего из названных поселений, сходятся три пути. Здесь, у «Перекрестка трех дорог», как говорят местные, много лет назад, когда этот край был еще пустыннее, чем теперь — был похоронен несчастный самоубийца по имени Такер. Немногие рисковали пройти по Роу-Лейн, ведущей в ту сторону, после наступления темноты; ибо  тень Такера там встречали не раз. Однако некий человек, набравшийся храбрости на дне кружки, возвращался с ярмарки в Хелстоне, взмахнул кнутом и, минуя это место, весело прокричал: «Восстань, Такер!». Говорят, что Такер встал и уселся в седло позади того человека и сопровождал его — но далеко ли, о том не рассказывают. Это повторялось все чаще, пока призрак, разозлившись, решил более не покидать возмутителя спокойствия и продолжал его изводить, доколе не призвали святого странника, каковой явил свою силу и «уложил» дух Такера обратно.

 

Час пришел…

Рыбак или штурман шел однажды ночью по берегу близ Порт-Тоуэна, слыша лишь негромкие однообразные звуки, которые издавали слабые волны.

И тут он услышал отчетливый голос, раздавшийся со стороны моря:

— Час пришел, но не человек.

Это повторилось трижды, и тогда на вершине холма появилась черная фигура, напоминавшая человеческую. На миг она застыла, потом стремительно понеслась вниз, по песчаному склону, и исчезла в море.

Эту историю в разных вариантах рассказывают по всему побережью Корнуолла.

Отдай мне мои зубы… Отдай мне мои зубы…

Одна пожилая леди пришла в церковь, располагавшуюся посреди песков Перранцабуло. Среди прочих останков заприметила она очень хорошие зубы. Спрятала она их себе в карман, а когда вернулась домой и уже собиралась спать, положила на столик у кровати. Она уснула, но через некоторое время потревожил ее чей-то голос: «Отдай мне мои зубы… Отдай мне мои зубы…» Поначалу леди не обращала на этот звук внимания, но крик «Отдай мне мои зубы…» повторялся так часто, что она в конце концов перепугалась, вскочила с кровати, схватила зубы со столика и выбросила их в окно, воскликнув: «Черт бы побрал твои зубы, вот они». Не успели зубы исчезнуть в темноте, как на дороге послышались удаляющиеся шаги, и более зубов никто не требовал.

Забытые классики weird fiction: антикварная коллекция

Из предисловия к сборнику "Пьяный призрак и другие рассказы"

Два сборника рассказов, вошедшие в эту книгу, были изданы в Соединенных Штатах в начале ХХ века. Об авторах известно не слишком много — можно было бы назвать их забытыми второстепенными литераторами, хотя Арло Бейтс в свое время пользовался немалой популярностью.

Однако книги дают очень хорошее представление о слиянии weird fiction с массовой беллетристикой в американской литературе начала ХХ века; исследователи, занимающиеся сравнительным литературоведением, найдут немало интересного, сопоставляя тексты Бейтса и Бампа с сочинениями Блэквуда и Джейкобса, а также с «рассказами о привидениях» рубежа веков.

Но скажем все-таки несколько слов и о сочинителях. Чарльз Уизерс Бамп родился в 1872 году в Балтиморе, в семье юриста Орландо Фрэнклина Бампа. Он поступил в университет Джона Хопкинса в 1892 году, но в 1894-м прервал обучение: слишком много времени отнимали обязанности репортера. В 1895 году он стал театральным критиком и редактором газеты «Балтимор сан», а с 1901 редактировал «Балтимор ивнинг ньюс». Параллельно Бамп занимался колониальной историей, писал очерки и статьи по этой теме, а также книги «По исторической Саскуиханне» (1899), «Церкви и религиозные учреждения Мэриленда» (1893), «Колумб» (1892, в соавторстве с Г. Б. Адамсом и Генри Вудом). В 1906 году вышел первый сборник его рассказов (по большей части реалистических очерков) «Его балтиморская Мадонна» и почти сразу же появился и второй, куда более занимательный для нас томик — «Русалка озера друидов». Позднее следы Бампа теряются, хотя известно, что в 1898 году он женился на Терезе Малхолланд.

Однако в истории литературы Бамп остался именно этой небольшой книжкой — рассказ о русалке регулярно включают в сборники американской «классики сверхъестественной литературы».

 Арло Бейтс, романист, поэт и преподаватель, родился в Ист-Мэчиас, Мэйн, в семье д-ра Нирана Бейтса и Сюзен Текстер Бейтс. Отец будущего сочинителя интересовался литературой, а сам Бейтс учился в Вашингтонской академии и в колледже Боуден; в 1879 году он защитил магистерскую диссертацию, а в 1894 году в знак признания литературных заслуг Бейтса колледж присвоил ему почетную докторскую степень.

Бейтс занялся сочинительством еще в годы учебы; по окончании колледжа он вел обычную жизнь молодого, неизвестного, нищего писателя — жил на чердаке, голодал, расписывал фарфор, чтобы заработать на хлеб. В 1878 году друзья помогли ему стать секретарем Республиканского клуба и редактором клубного издания, «Броудсайд». Но поначалу литературная работа не приносила существенных доходов, и Бейтс работал клерком в металлургической фирме. Потом ему снова повезло — и в 1881 году он сделался редактором «Бостон санди курьер»; эту должность Бейтс занимал до 1893 года. Именно в годы редакторства он наиболее активно публиковался; тогда вышли почти все основные сочинения  писателя.

В 1882 году Бейтс женился на Гарриет Л. Воуз, которая тоже публиковалась — под псевдонимом «Элеонор Патнем». Счастливое супружество (муж и жена даже написали в соавторстве книгу) продлилось, увы, лишь четыре года — потом Гарриет умерла, и с тех пор все свои поэтические книги Бейтс неизменно посвящал памяти жены.

В 1893 году Бейтс стал профессором английского языка в Массачусетском технологическом институте.  Но большую часть времени он уделял вовсе не преподаванию, а составлению учебных пособий, хотя время от времени и публиковал стихи и прозу. Бейтс стал широко известным лектором, он часто выступал на литературные темы; престижные Лоуэлловские лекции он читал уже в 1895 году. На покой Бейтс ушел в 65-летнем возрасте, в 1915 году; он умер три года спустя.

Романы Бейтса теперь почти позабыты; такие книги, как «Колдуны» (1884), «Огненное колесо» (1885), «Пуритане» (1892), несмотря на завлекательные названия, остаются милыми и непритязательными сочинениями на бытовые темы. В 1909 году Бейтс неудачно выступил на поприще драматургии (пьеса «Встреча с матерью»). Но его учебные пособия по английскому языку и литературе еще долго пользовались популярностью — они считались скучными, но весьма дельными.

Последним сборником рассказов Бейтса стала подчеркнуто несерьезная книга «Пьяный призрак»; она прошла почти незамеченной, но со временем о ней стали вспоминать исследователи «рассказов о привидениях»; Бейтс выступил талантливым продолжателем традиций юмористики XIX века, хотя порой его рассказы посвящены весьма и весьма серьезным темам.

Конечно, на фоне Джейкобса, Пейна, Кейпса и многих других рассказы Бампа и Бейтса смотрятся архаично. Но для понимания того, на каком фоне появились «рассказы антиквариев» и при каких условиях книги Джеймса и его последователей проникли в США и оказали влияние на американскую литературу — эти небольшие сборники очень важны.

Ведь книги не всегда поучают и дают образцы «великого искусства»; книги могут и развлекать — это тоже достойная, важная, значительная цель. И ничего дурного в развлекательных книгах нет. Недаром «Антикварная коллекция», в которой будут републиковаться раритетные тексты, прежде всего рубежа XIX-XX веков, так или иначе связанные с историей weird fiction — эта подсерия открывается сборником непритязательных, но более чем занятных рассказов Чарльза Уизерса Бампа и Арло Бейтса. Они были интересными писателями и немало сделали в литературе. Отчего бы не воздать им должное?

Александр Сорочан

Неизвестный рассказ М. Р. Джеймса

Из новой книги серии "Странная классика"

Марсильи-ле-Эр

Другую историю, возможно, следует считать вариацией на ту же тему: без сомнения, этот сюжет, как и первый, основан на неком случае. Речь шла о личном опыте рассказчика. Он сообщил:

Я путешествовал [много лет назад] по Франции и оказался в местечке под названием Мулен. [1] Я зашел в антикварную лавочку [на улице] недалеко от «Отель де Вилль», чтобы узнать стоимость рисунка, который я заметил на витрине. Хозяин запросил больше, чем я мог предложить, поэтому я начал рассматривать другие вещи. Там было несколько старых книг, совершенно неинтересных для меня; но, как оказалось, в магазине не нашлось ничего другого, что я хотел бы приобрести, и поэтому, чтобы как-то разрешить возникшую проблему, я купил пять или шесть самых маленьких книг.

На следующий день я отправился на поезде в Труа [Невер] [2] и, когда мне надоело смотреть в окно, я открыл сумку и наугад вытащил одну из купленных накануне книг. Это был [странный] томик, старый роман под названием «Кэролайн де Лихтенфельд»: [3] книга из тех, которые редко снимают с полок, где они обретают покой; как мне казалось, это было ничем не примечательное сочинение.

Я начал читать с самого начала и перевернул сорок с лишним страниц: история развивалась очень медленно. Затем мое внимание привлекло какое-то здание, мимо которого мы проезжали, и я на протяжении двух или трех миль изучал пейзаж. После этого я вернулся к своей книге и отметил, что добрался до страницы 43 и до середины нижеследующего диалога:

«Où descendez-vous?» 

«À l'Hotel des Ambassadeurs.»

«Bon,» dit-il, «vous avez sans doute commandé une chambre?»

«Ah, non,» dis-je, «je n'y avais pas même songé. Mais cela s'arrangera sans doute. La ville ne serait pas en fête ces jours-ci?»

Il haussa les épaules. «Qui sait?» fit-il. «Parlons d'autre chose: Vous la connaissez, je pense, la ville de [Nevers]?»

«Je n'ai fait que passer par là il y a dix ans.»[4]

В этот момент я перевернул страницу и одновременно поднял голову. Мой взгляд упал на соседку напротив; это была пожилая дама, полная, с тонкими черными усиками и решительным выражением лица. Больше ничего достойного внимания я не заметил. Я вернулся к чтению; дальше шли реплики, которые в сложившейся ситуации казались удивительно уместными.

«Vous regardiez votre vis-à-vis,» continua-t-il.

«Eh oui! Qu'y a-t-il de singulier en cela.»

«En effet, très peu de chose, seulement, [vous la verrez égorgés ce soir] savez-vous où elle demeure?»

«[Monsieur! ne parlez pas de la sorte] Comment donc? — moi qui la vois pour la première fois.»

«Eh bien. Je vous le dirai. C'est à Marcilly-le-Hayer[5] sur la place. La maison à trois pignons.»

«[Vraiment?] C'est [bien] possible: mais pour vrai vous dire elle me paraît pas bien intéressante.»[6]

«Очень затянутый диалог, — подумал я, — не стоит на нем сосредотачиваться». И я перевернул пару страниц, чтобы узнать, что случится дальше. Я обнаружил, что персонаж, который сообщал сведения о женщине, теперь предавался бесконечным словоизлияниям — фактически излагал всю ее биографию. Она была дочерью рабочего из деревни Марсильи-ле-Эр. Ее красота привлекла внимание человека средних лет, который владел в тех местах изрядной собственностью, некоего месье Жиро — Эмиля Жиро (имя, которое мне казалось необычайно знакомым). По словам героя книги, Жиро был очень уважаемым, честным и дружелюбным человеком, и его любовь к девушке — Эжени Дюпон — была искренней. Партия для нее была, конечно, исключительно выгодной. У Эжени не было возлюбленного, она не испытывала сердечной склонности ни к кому из своих знакомых, и брак состоялся. [Восемнадцать месяцев спустя] Почти через три года исключительно счастливой семейной жизни месье Жиро исчез из Марсильи, не оставив абсолютно никаких следов. [Как и многие сельские жители его круга] В конце каждой недели он оставлял дома немалую сумму наличных, чтобы расплатиться со служащими. В пятницу стало известно о его исчезновении; деньги тоже пропали. Вдове пришлось снова обратиться за деньгами в местное отделение Société Genérale [7]. Она тяжело переживала потерю мужа и больше не вышла замуж.

 «Société Genérale», — сказал я себе. - «Не думал, будто он существовал в восемнадцатом веке».

Но, как говорилось в книге дальше, если кто-нибудь приедет в Марсильи-ле-Эр и найдет в дом с тремя фронтонами, и попросит (пригласить) хозяйку, и спросит ее, что она прячет под мостовой в дальней части конюшни — тогда он узнает, он узнает, заинтересуют ли ее эти слова.

«Подобные вопросы задавать невежливо», — подумал я, после чего убрал книгу и взялся за другую. [8]

Поезд до Труа был переполнен, и я с отвращением узнал, что там проходила большая скотоводческая выставка. Мне было очень трудно отыскать хоть какой-нибудь номер: в конце концов мне выделили кровать во второсортном заведении под названием Hotel Terminus. Единственной частью этого места, которая претендовала на новизну, было название, выведенное на двери поверх старого. Я поразвлекся, расшифровывая старинную надпись, все еще частично различимую — «Hotel des Ambassadeurs». [9]

Осмотрев Труа, я обнаружил, что у меня есть еще пара свободных дней, и изучил карту департамента. Там я нашел, как вы могли бы угадать, название Марсильи-ле-Эр — этот населенный пункт располагался посреди нагорья, к которому не вела железная дорога. Уверен — повторяю, я уверен, — что позабыл рассказ из книги за несколько дней, которые миновали с тех пор, как я читал ее в поезде. Но теперь я вспомнил, и это, в сочетании с фактом, что в Марсильи и окрестностях располагались интересные постройки, заставило меня поехать туда. Я отправился туда на велосипеде — поездка оказалась нелегкой — и приехал в конце дня [10]. В городке я обнаружил неплохую гостиницу и, конечно,  решил провести там ночь. Прямо напротив окна моей комнаты стоял дом с тремя фронтонами.

Вечером я немного поговорил с людьми из дома и спросил, есть ли в городе интересные места. Мне рассказали об очень тонкой резной трубе «сhez Mme. Giraud». А где она живет? — разумеется, спросил я (мы были у дверей гостиницы). «Прямо напротив», — ответили мои собеседники, указав на дом с тремя фронтонами. [11]

Я очень долго размышлял над этим, но ни к каким выводом не пришел. В таких местах, как Марсильи, постоянно повторяются одни и те же фамилии [нечитаемое слово]. Неизбежно возникал и еще один вопрос. Я хотел узнать девичью фамилию мадам Жиро. «Дюпон, месье. Эжени Дюпон».

Когда я вернулся к своему багажу в Труа, то снова осмотрел книгу Каролины де Лихтенфельд. Это был бракованный экземпляр, страницы с 33 по 80 отсутствовали — очевидно, их в книге никогда не было. На форзаце женским почерком было выведено имя: Эмиль Жиро. [12]

Рональд Четвинд-Хейс. Элементал и другие рассказы

Красивая и безумная горбунья... Дом с голодными стенами ... Труп, который жаждет ужасной мести... Невообразимый злодей из мрачного, темного прошлого ... У страха много лиц. Вот восемь самых причудливых, самых волнующих образов, попавших в ледяной фокус мастера макабра.
Такой рекламный текст можно было прочитать на обложке первого издания книги Рональда Четвинда-Хейса "Элементал и другие рассказы". Книга была выпущена практически одновременно в издательствах "Тандем" и "Фонтана". Это один из лучших сборников "принца ужасов" - и при этом история его издания была весьма странной. В издательстве "Фонтана" книгу готовили к выходу фильма "Из могилы" (From Beyond The Grave), основанного на рассказах писателя. Но, как объясняет Четвинд-Хейс, возникло несколько юридических проблем, которые следовало решить. «Между "Тандемом" и "Фонтана" началась настоящая драка из-за того, кто выпустит книгу. Берти Ван Тал втянул меня в этот бардак: «Не волнуйся», сказал он. «Я твой агент, я справлюсь с этим делом». Потом он меня бросил и сказал: "Ко мне это имеет никакого отношения". Книга, наконец, вышла в "Фонтана", а "Тандем" выпустил свое издание почти одновременно с подзаголовком "От автора "Из могилы"". Строго говоря, «Элементал» почти не связан с «Из могилы», хотя на обложке книги - кадр из фильма (актриса Маргарет Лейтон в роли мадам Орлофф); рассказ "Элементал" - лишь одна из четырех историй, ставших основой антологии знаменитой студии "Амикус". "Открывающий врата" - рассказ из сборника «Незваные», а «Дверь» и «Доброе дело» - из сборника "Холодный ужас"; обе книги были изданы "Тандемом". На обложке говорится о восьми рассказах, но в книге только семь - видимо, издатели слишком торопились и на дождались последней истории.
Нет ничего удивительного, что сборник остался почти незамеченным. Но в итоге получилась исключительно цельная и мощная книга, один из лучших авторских сборников в хорроре 1970-х. Кровавый "Элементал", искрящееся черным юмором "Время сеять...", меланхолично-безысходное "Рождение", потрясающий оккультный детектив "Кто-то мертвый" (с него началась серия рассказов и повестей о Фрэнсисе Сент-Клэре) и незабываемый, поразительный "Джим-Попрыгунчик", великолепный рассказ об уникальном монстре. А завершалась книга рассказом "Странница" - это история в фирменном для Четвинда-Хейса жанре. Но рассказ о привидении получился весьма необычным - и читатель переживает не самые приятные минуты; хотя сюжет, в общем-то, знакомый, но все же, все же, все же...
К столетию со дня рождения Рональда Четвинда-Хейса - полный текст одной из лучших книг писателя.

Бэзил Коппер. Паук

Первый "профессиональный" рассказ "величайшего традиционалиста в литературе ужасов".
Коппер получил за него 10 фунтов... А классиком он стал чуть позже...

Паук

 

Мсье Пине сырым октябрьским днем прибыл в маленький провинциальный отель как раз в тот час, когда сгущались сумерки. Он был поглощен осенней меланхолией и свет фар его автомобиля рисовал бледные узоры на тусклой поверхности влажной, покрытой листьями дороги.

Мсье Пине был доволен собой. Представитель большой фирмы парижских производителей текстиля, раньше он путешествовал по плоским, однообразным областям северной Франции и чувствовал себя так, словно его разум становился жестким и прямым, как расчерченные дороги, которые он бороздил каждый день.

Но теперь его назначили в другой район, от Лиона на юге до Иль-де-Франс, и с увеличением зарплаты, поэтому он очень ценил эти перемены. Красота его нового окружения, более того, другая атмосфера новой рутины освободила всю его сдерживаемую энергию; последняя поездка и впрямь была очень успешной, и его бумажник раздулся от чеков и заказов клиентов.

Ф.Б. Лонг. Истинные "Мозгоеды"

С этим рассказом Ф. Б. Лонга вышла небольшая путаница. Впервые он был опубликован в знаменитом журнале Weird Tales под названием The Brain-Eaters в июне 1932 года. Однако на русском языке под названием "Мозгоеды" публиковался совершенно другой рассказ - The Space-Eaters. Он тоже был напечатан в WT, но в июле 1928 года. Этот рассказ входит в цикл о Псах Тиндала и неоднократно перепечатывался, как под названием "Мозгоеды", так и "Пожиратели мозга". Восстанавливая справедливость, мы наконец перевели на русский и подлинных "Мозгоедов" - но дабы избежать путаницы, озаглавили этот текст иначе... Приятного чтения!

Из глубин

Стивен Уильямсон, антрополог и археолог, стоял на палубе «Утренней звезды» и смотрел на смутную серую тень длинной лодки, неясные очертания которой оставались на воде, когда солнечные лучи пронзали туман и чертили причудливые красноватые узоры наискосок от блестящего планшира. Оттуда, где стоял Уильямсон, были хорошо различимы фигуры пассажиров лодки. Они неподвижно застыли в гротескных позах, и когда Уильямсон поприветствовал их, ответа не последовало. Затем, внезапно, все его тело напряглось, и холодный ужас пронизал путешественника. Он резко развернулся, поднес руки ко рту и пронзительным голосом окликнул первого помощника, с равнодушным видом стоявшего посреди корабля, засунув руки глубоко в карманы.

- Держитесь от нее подальше! Отдайте концы! Ради бога…

- Что такое? – Помощник подошел поближе к поручню и обеспокоенно посмотрел за борт. Но с того места, где он находился, лодка была не видна. Помощник собирался повторить вопрос, обращенный к Уильямсону, на минуту взявшего на себя обязанности хранител корабля. Капитан лежал в своей каюте и бредил от выпивки и лихорадки.

- Что ты говоришь, Стив?

- Я сказал – держитесь от нее подальше!

- Почему?

Фрэнк Белнап Лонг дает интервью Дарреллу Швейцеру

Это случилось в 1975 году на "Лунаконе". Лонг рассказывал о выходящих книгах - мемуарной работе о Лавкрафте "Мечтатель с темной стороны" и сборнике "Ранний Лонг". Но не меньший интерес представляют суждения писателя о литературе ужасов и об особенностях его собственного творчества - как раннего, так и позднего.

ДШ: Можете ли вы рассказать, с чего началась ваша писательская карьера? Как вы занялись этим ремеслом?

ФБЛ:  Я обращаюсь к этой теме в биографии ГФЛ, которая вот-вот выйдет в свет, а также более-менее подробно пишу об этом в предисловии к сборнику рассказов, выходящему в «Даблдей». В общем, могу сказать, что начал писать как раз перед тем, как отправился в колледж, вероятно, мне было лет шестнадцать или семнадцать, и я всегда испытывал склонность к странному и сверхъестественному; полагаю, что знакомство с Лавкрафтом в молодые годы и некоторые предшествующие опыты помогли мне избрать именно эту стезю. Я очень рано вступил в Объединенную Ассоциацию Любительской прессы. Лавкрафт был там одним из ключевых деятелей в течение двух или трех или трех лет. Он всегда интересовался любительской журналистикой, но к тому времени он уже стал председателем отдела критики, и одним из самых выдающихся авторов любительской прессы. Я написал первую статью в журнал для мальчиков, когда мне было лет шестнадцать. Никакого отношения к фантастике это сочинения не имело; вообще оно было довольно коротким, и Пол Кэмпбелл, журналист-любитель с Запада, увидел его и предложил мне присоединиться к ОАЛП. И тогда я написал рассказ в стиле По, под названием «Глаз над камином» - он появился в «Объединенном любителе». Это был официальный орган ОАЛП. Лавкрафт прочитал рассказ и написал мне. Он написал мне длинное письмо. Он сравнил рассказ с «Тенью» По и сделал несколько довольно лестных замечаний, тогда я вступил с Лавкрафтом в переписку, и мы переписывались пятнадцать или семнадцать лет. А потом, в промежутке между первым визитом Лавкрафта в Нью-Йорк и его вторым визитом (который состоялся примерно два года спустя) он продал три или четыре рассказа в «Вирд тейлз», и тогда он пригласил владельца «Вирд тейлз», Хеннебергера, зайти однажды вечером ко мне домой; Лавкрафт оценил мои рассказы так высоко, что с тех пор их всегда принимали в журнал. Тогда редактором был Бэйрд, потом им стал Фарнсуорт Райт. Мой первый рассказ появился в «Вирд тейлз» в 1924 году; в первом была только внутренняя иллюстрация, зато иллюстрация ко второму появилась на обложке журнала. И с тех пор, в течение десяти лет, я продал в «Вирд тейлз» около 35 рассказов. Когда появились журналы Гернсбека, я продал туда два рассказа, а несколько лет спустя на прилавках появилось не меньше дюжины научно-фантастических журналов, и я печатал рассказы практически во всех – «Стрэндж сториз», «Триллинг уондер», «Фьючер» и прочие. В те времена я худо-бедно зарабатывал на жизнь, только сочиняя для журналов, хотя я пополнял свои доходы за счет «призрачного авторства» и некоторых других занятий. На протяжении нескольких лет мы с Лавкрафтом работали вместе как литературные консультанты, просматривая и редактируя рассказы для наших клиентов. Что ж, так обстояли дела поначалу. Кажется, в те времена я написал несколько рассказов, которые мне и сегодня очень нравятся. Думаю, они так же хороши, как и мои поздние вещи. Я написал немало палповых историй, которые мне сегодня даже перечитывать не хочется, но писал я очень много и печатался почти во всех ранних фантастических журналах.