Бэзил Коппер. Паук

Первый "профессиональный" рассказ "величайшего традиционалиста в литературе ужасов".
Коппер получил за него 10 фунтов... А классиком он стал чуть позже...

Паук

 

Мсье Пине сырым октябрьским днем прибыл в маленький провинциальный отель как раз в тот час, когда сгущались сумерки. Он был поглощен осенней меланхолией и свет фар его автомобиля рисовал бледные узоры на тусклой поверхности влажной, покрытой листьями дороги.

Мсье Пине был доволен собой. Представитель большой фирмы парижских производителей текстиля, раньше он путешествовал по плоским, однообразным областям северной Франции и чувствовал себя так, словно его разум становился жестким и прямым, как расчерченные дороги, которые он бороздил каждый день.

Но теперь его назначили в другой район, от Лиона на юге до Иль-де-Франс, и с увеличением зарплаты, поэтому он очень ценил эти перемены. Красота его нового окружения, более того, другая атмосфера новой рутины освободила всю его сдерживаемую энергию; последняя поездка и впрямь была очень успешной, и его бумажник раздулся от чеков и заказов клиентов.

Сейчас он был примерно в пятидесяти милях к югу от Парижа и решил, что слишком устал, чтобы доехать до своего дома в пригороде Курбевуа. Он уже проехал весь путь от Осера, начав не раньше полудня, но всё равно успел проехать значительное расстояние. Его сумки с образцами и длинные чехлы с одеждой в багажнике маленького «универсала» закачались из стороны в сторону, когда он свернул на плохое полотно второсортной дороги через лес.

Он чувствовал себя уставшим сильнее, чем обычно, а движение в сторону Парижа был плотнее обычного в это время года. Он доехал до окраины маленькой деревни, которая была ему незнакома, и тогда заметил немаленький трактир на краю дороги, среди пахнущих свежестью сосновых деревьев. Летние стулья и столы сейчас стояли под навесом между постриженными кустами, но гостеприимный свет горел во входном проеме, и когда месье Пине подъезжал к трактиру под тяжелой тенью деревьев, он смог увидеть оцинкованную барную стойку и тысячи отражений от бутылок, которые выглядели так, будто содержали самые согревающие жидкости. Перед домом больше не было припаркованных машин, но это не беспокоило месье Пине. У него не было особого желания общаться; сильнее всего в его голове горела мысль о половине бутылке вина, чтобы разогнать тупой холод осени, о хорошем ужине и освежающем восьмичасовом сне перед последним отрезком пути до Парижа с утра.

Он припарковал машину, надежно закрыл её, и несколько мгновений спустя оказался в великолепно выглядящем холле, где был бар, несколько кожаных кресел и множество поздних летних цветов. Кот растянулся на отполированном кафельном полу. Больше не было признаков жизни, кроме мужчины в городской одежде, который пил коньяк.

В ответ на резкий, настойчивый звук звонка, стоявшего на оцинкованной поверхности, раздалось шарканье тапочек, и появился хозяин. Он выражал крайнее добродушие и был излишне гостеприимным; да, конечно, монсеньор может снять комнату и заказать ужин, если хочет. Уже конец сезона и ему будет не слишком весело – больше никто не ужинает, но повар приготовит ему что угодно в пределах разумного. Его багаж отнесут в комнату, если он пожелает.

Всё это было очень приятно, и когда месье Пине заполнил регистрационную форму, он должен был чувствовать довольство. Он занёс свой единственный чемодан внутрь и после аперитива начал забывать о тусклом осеннем вечере и бесконечных милях сырых лесов снаружи. Он также был приятно удивлён роскошной обстановкой обеденного зала, который легко мог бы вместить больше двух сотен человек; хозяин сообщил, что в сезон много гостей приезжают из Парижа на ужин.

Месье Пине чувствовал, что был несправедлив, но присутствие хозяина несколько портило то, что в противном случае стало бы приятнейшим времяпровождением. Он не запомнил имени хозяина, но в нём было что-то, отталкивающее месье Пине. Это был мужчина среднего роста, с треугольным жёлтым лицом, лысой головой и неестественно большими ушами. Его маленькие глаза злобно сверкали, источая жадность и неискренность, а широкий узкий рот, который часто открывался, чтобы показать золотые зубы, довершал отвратительный образ.

К величайшему неудобству месье Пине это создание заискивало перед ним, старалось быть полезным и лично приветствовало его за ужином. Другой прислуги месье Пине не видел, хотя на кухне должны были находиться какие-то люди, потому что он часто слышал низкое бормотание голосов и один раз полная женщина в чёрном платье с большим вырезом, возможно, жена хозяина, прошла вдалеке, слегка ему кивнув.

Но сначала месье Пине захотел умыться, и хозяин указал на дверь туалета. Удобства располагались за обеденным залом, в коротком коридор; ему пришлось на ощупь искать выключатель, а затем к своему отвращению он увидел, что на покрытом трещинами каменном полу застыл большой коричневый паук.

Он словно следил за человеком своими маленькими металлическими глазками, и с чувством возрастающего страха месье Пине опустил на паука свой каблук, почувствовав, как раздался хруст. У него был врождённый страх перед пауками, почти патологический по своей силе, и сильное физическое недомогание сохранилось даже после ужина.

Когда месье Пине открыл дверь туалета и включил там свет, он не смог сдержать панического крика. Фу! Там было ещё два монстра, один на стене рядом с его головой, а другой на полу рядом с унитазом. Месье Пине показалось, что он почти мог расслышать тихий шелест ног, когда паук осторожно зашевелился, глядя своими странными металлическими глазами – самыми необычными, которые он когда-либо видел у насекомых – которые будто смотрели на него с упрёком. Когда он с хрустом был раздавлен почти истеричным ударом ботинка месье Пине, блеск глаз угас, и существо умерло. Другой паук как молния бросился за биде, и с губ месье Пине сорвался ещё один невольный крик.

Мгновение спустя хозяин стоял рядом с ним. Он выглядел почти веселым, а в его маленьких глазках плясали искорки.

- Нет, месье, - сказал он, - бояться нечего. Сырая погода всегда приводит их из леса в это время года. Они не навредят вам. Они мои питомцы.

Он издал своими губами какой-то кудахчущий звук, который месье Пине счёл ужасно противным, и большой коричневый ужас за биде устремился к нему. Месье Пине, не веря своим глазам, наблюдал, как паук забрался на ладонь хозяина, тот сжал своего «питомца» и стал напевать ему в совершенно отвратительной манере.

Месье Пине, бледный и обескураженный, извинился и занялся мытьём рук и умыванием в раковине в коридоре. Вернувшись в обеденный зал, он почувствовал себя лучше, и с облегчением увидел, что хозяин сначала выпустил паука где-то на улице. Он также был доволен, увидев, как этот странный персонаж помыл руки, прежде чем исчезнуть на кухне.

Ужин был превосходным и когда месье Пине бросил свои крутоны в суп, он почувствовал, что воспрянул духом; хозяин, конечно, был весьма занятным человеком, он определённо знал, как готовить вкусную еду. Месье Пине к этому времени испытывал такое умиротворение от всего окружающего, что пригласил хозяина присоединиться к нему за столом и выпить по окончании ужина. Вопреки его ожиданиям, хозяин, казалось, получал от него больше сведений, чем сообщал сам. В ответ на простой вопрос месье Пине о том, давно ли он здесь, хозяин ответил:

- Нет, недавно. Мы много переезжаем, я и моя жена.

Месье Пине не развивал тему. Он решил расплатиться за ужин, прежде чем идти спать. Он был склонен к систематичности и, хотя всё в конце сводилось к одному, он предпочитал делать это по-своему. Он подошёл к столу в углу обеденного зала и глаза хозяина заблестели и сузились в неприятной манере, когда тот заметил большую пачку банкнот в бумажнике месье Пине. Он осознал, что это было ошибкой, и немного неловко попытался прикрыть их кипой писем, которые он нёс, но это только привлекло больше внимания к его очевидной неуклюжести.

Хозяин не моргая посмотрел на него, весьма холодно заметив:

- У вас был успешный сезон, месье.

Это было констатацией факта, а не вопросом, и месье Пине смог быстро сменить тему беседы, занявшись обсуждением своей комнаты. Несколько мгновений спустя он пожелал спокойной ночи и понёс свою сумку к указанной комнате на первом этаже.

В широком коридоре на столиках были с геометрической точностью расставлены вазы с цветами и горели яркие светильники; однако, когда месье Пине вставил ключ в замок комнаты номер 12, случилось кое-что неприятное. Все огни в коридоре внезапно погасли, очевидно, отключенные с нижнего этажа, и в течение целой минуты месье Пине оставался в полной темноте. Слабый царапающийся звук слева заставил его вспотеть, но мгновение спустя он оказался внутри своей комнаты, и люстра на потолке ярко засияла. Месье Пине запер дверь и постоял напротив неё несколько секунд, очарованный убранством комнаты.

Это была красиво обставленная комната и в любое другое время М. Пинет поддался бы её сильному очарованию; но сегодня, с необычайно расшатанными нервами, он не чувствовал склонности к подобной атмосфере. Он всего лишь разделся так быстро, как мог, повернулся к кровати, достал из сумки роман и шумно почистил зубы у раковины в углу. Зеркало отразило его лицо, заметно побледневшее. Прежде, чем отправиться в кровать, месье Пине услышал слабый звук шагов на улице и, выглянув наружу, был весьма обескуражен, заметив фигуру хозяина, силуэт которого был освещён светом, падавшим из открытого дверного проёма; хозяин осматривал его машину. Мгновение спустя он ушёл и месье Пине услышал, как где-то внизу хлопнула дверь. Он забрался в кровать.

Роман был плохим, а месье Пине - очень уставшим, но почему-то он не хотел спать. Он не выключал прикроватную лампу, но несмотря на это, в конце концов как-то провалился в дрёмоту. Некоторое время спустя его разбудил звук отъезжающей от дома машины. Даже когда он полностью проснулся, то слышал слабый звук её мотора, с жужжанием пропадающий вдали, когда деревья скрыли его.

По какой-то причине это обеспокоило месье Пине, и он почувствовал сильное желание выглянуть в окно, чтобы посмотреть, стояла ли его машина до сих пор перед отелем. Однако прежде, чем месье Пине зашевелился, он услышал слабое царапанье; нервы его и так были сильно напряжены; он повернул голову с бесконечной медлительностью, попытавшись обнаружить источник звука. В конце концов – быстрый взгляд на часы показал, что было начало третьего – он сузил круг поиска до треугольника в дальнем углу потолка.

Это было в самой тёмной части комнаты, потому что света от прикроватных ламп хватало только на ярд или два; чтобы включить большой свет, месье Пине нужно было бы подойти к двери, а он совсем не хотел делать этого практически неодетым. В качестве компромисса он перевернул прикроватную лампу так, чтобы свет от неё светил в сторону дальнего угла комнаты. Там что-то было, но оно всё ещё оставалось под густым покровом тьмы, поэтому мистер Пине не мог разобрать, что же это такое.

Он потянулся за очками к прикроватному столику; чтобы сделать это, ему пришлось поставить лампу на прежнее место, и пока он это делал, то услышал, как чехол для очков упал с мягким глухим ударом на ковёр у кровати. Он посмотрел вниз; очки были всего в паре футов от него, но он опять же совершенно не испытывал желания протянуть руку к ковру. В горле у него пересохло, когда царапанье раздалось снова; он повернулся, и в его горле застрял крик, ведь он увидел тёмное нечто, которое быстро приближалось к нему по потолку; даже без очков он точно мог сказать, что же это было, но его чувства всё ещё отказывались принять реальность этого.

Что-то мохнатое, как тарантул, больше столовой тарелки, круглое и с толстыми лапами, похожими на телефонные кабели. Его ноги шуршали, когда оно двигалось по потолку с обдуманной неторопливостью, издавая высокий урчащий звук. Когда существо приблизилось к кругу света, месье Пине с диким страхом увидел, что оно покрыто коричневым мехом и у него есть некая странная пародия на рот.

Он осмотрелся вокруг в поисках палки или любого другого оружия, но ничего не было; его язык застрял, прижатый к нёбу; месье Пине не мог закричать – и спастись; по его пижаме струился пот и влага покрывала его лоб. Он один раз закрыл глаза, а потом с усилием открыл, всё ещё надеясь, что он остается в объятиях кошмара. Но странное скользящее существо стало ещё ближе, и месье Пине оставил надежду. Сейчас он видел, что у существа были голубые металлические глаза, похожие на глаза насекомых, которых он раздавил в уборной, и пока они смотрели в его собственные глаза с непередаваемой ненавистью, он с последней вспышкой удивления заметил, что глаза очень похожи на глаза хозяина отеля.

Насекомое замерло и затем спустилось по толстым шёлковым нитям; тошнотворная вонь заполнила его ноздри, большой паук издал свистящий треск и уже коснулся его рта, закрывая лицо и глаза широким, липким туловищем. Месье Пине издавал крик за криком, пока сознание милосердно покидало его.

*

- Крайне любопытный случай, - сказал доктор, моя руки в умывальнике в комнате месье Пине. – Сердце крепкое, как у быка, и всё же он, должно быть, умер мгновенно от какого-то сильного шока. Никогда не сталкивался ни с чем подобным. Необходимо будет провести расследование, конечно же.

И доктор, который, несмотря ни на что, был человеком, тяжело вздохнул. Жена хозяина, стоявшая в дверях комнаты покойного, робко кивнула.

Внизу, в баре, хозяин, живший тайными страхами своих постояльцев, улыбнулся странной улыбкой. Он сложил толстую пачку купюр под прилавок.

В комнате над ним крошечный коричневый паук, не больше восьмой части дюйма в окружности, нервно бегал по лбу мертвеца. Доктор раздражённо смахнул его прочь, и паук упал за пределами поля зрения, рядом с кроватью.

Перевод Е. Головашкиной