Джон Линдсей

Джон Линдсей (род. 1909) — романист и автор рассказов, выпустил восемь художественных книг; стоит отметить «Леди и немой» (1931), «Поражённые боги» (1932) и «Павлиньи перья» (1933); из нескольких биографических книг лучшей считается "Джентльмен из пригорода: жизнь Томаса Гриффита Уэйнрайта, поэта, художника и отравителя". Его рассказы появлялись в центральных газетах и в антологиях; большая часть этих историй - хичкоковские по духу триллеры, такие, как публикуемый рассказ из антологии Джона Госворта "Crimes, creeps and thrills" (1936). 

На маяке

 I

Убив Батчера, Квентин вернулся в их общую комнату и уселся у огня.

Поначалу он не хотел убивать Батчера. Он с ним спорил, уговаривая поменяться сменами, когда назавтра прибудет лодка, чтобы забрать одного из них с маяка. Квентин предложил Батчеру деньги, которые причитались ему за месяц, не сказав, впрочем, что, вернувшись на материк, он больше не собирался возвращаться. Но Батчер решительно отказался.

- Теперь моя очередь, - упрямо заявил он. – Ты уже отгулял отпуск, а теперь хочешь, чтобы я и свой тебе уступил.

- Только в этот раз, - солгал Квентин. – Все дело в моей матери. Она нездорова, а ты потом сможешь взять отпуск два раза подряд.

Но Батчер покачал головой:

- У меня немало дел на берегу, - сказал он. – Ты же не думаешь, что я собираюсь всю жизнь здесь провести?

Квентин ухмыльнулся, услышав это. Чем же еще, подумал он, занимался Батчер? Разве он не провел в этом доме уже пятнадцать лет? И разве до того он не проторчал еще десять лет на другом маяке? Просто смешно – он утверждает, будто ему есть чем заняться на берегу! А ведь сам провел четверть века, запертый в этой комнатке и в других таких же, ничего не слыша, кроме воя ветра и шума моря, ничего не видя, кроме проплывавших вдали кораблей и дыма из их труб, поднимавшегося тонкими струйками в небо, кроме летящих птиц, привлеченных и сбитых с толку ярким светом, птиц, которые на несколько минут садились на перила, тянувшиеся вдоль всей платформы, а потом отправлялись дальше, в теплые края.

Он спросил Батчера:

- Но ведь ты не женат?

Батчер расхохотался:

- Женат! Я – женат? Чем бы занималась моя жена все эти месяцы? Нет, парень, это работа для холостяка. Но даже у холостяков есть друзья, с которыми иногда хочется повидаться.

Квентин следил за Батчером, когда тот вышел из комнаты на платформу, прикрыв дверь, так чтобы водяная пыль, всегда висевшая в воздухе, не проникла внутрь. Сквозь вой ветра Квентин с трудом мог расслышать, как Батчер насвистывает себе под нос. Он сел у печи и достал фотографию Кэтлин. Квентин смотрел на нее и вспоминал их последнюю встречу. «Я вернусь через месяц», сказал он. И Кэтлин рассмеялась, держа его за руку: «А ты останешься? На берегу тоже есть работа. Мы не сможем пожениться, если ты три четверти года будешь торчать на маяке, а я буду жить в меблированных комнатах». «Я найду работу», сказал Квентин. Он крепко сжал ее руку. Он подумал, как ему повезло – он встретил Кэтлин на второй день этого отпуска, который поначалу казался таким скучным. Он непременно вернется. Он не проведет всю жизнь рядом с таким тупым занудой как Батчер, с человеком, который считал, что величайшее счастье в жизни – смотреть на море и зажигать лампу. Жизнь! Да разве это жизнь?

И вернувшись на маяк, он стал считать дни до следующего отпуска. Конечно, была очередь Батчера, но Квентин никогда не задумывался об этом. Разве Батчеру не нравится здесь? Да Батчер любил это место! Здесь хранились все его пожитки, лежали на разных полках, висели на стенах общей комнаты; если Батчер когда-нибудь выйдет на пенсию, у него будет достаточно барахла, чтобы обставить целый коттедж.

Батчер не станет возражать, если Квентин предложит ему  поменяться. А потом, когда он, Квентин, окажется на берегу, они с Кэтлин поженятся, поедут в Лондон, и там он найдет работу.

Это будет так просто, так легко. Все проблемы исчезнут теперь, когда у него появились новые цели. Да, теперь, с Кэтлин… Он усмехнулся. Теперь с ним все будет в порядке. Рядом с Кэтлин он сможет всё. Если мужчина хорошенько постарается, он сумеет найти работу в Лондоне – постоянную работу; он может жить в собственном уютном доме. Перед домом будет и сад, а потом, возможно, появятся и дети.

Но когда Квентин изложил свою просьбу, Батчер отказался:

- У меня есть дела. А ты уже отгулял свой отпуск.

И тогда Квентин придумал свой план! Он был совершенно уверен… Он не чувствовал вины, не испытывал ужаса перед тем, что собирался сделать. В конце концов Батчер уже старик. Он свою жизнь прожил. На берегу его не ждала женщина. Людей смывало с маяка и раньше – уже много раз. он, Квентин, больше не мог терпеть. До следующего отпуска еще несколько месяцев. До тех пор может случиться всякое. Кэтлин, может быть, надоест его ждать. Возможно, появится другой мужчина. Она может потерять работу, уехать из города – и ее след затеряется.

Батчер уже стар. В этом нельзя было усомниться. Квентин следил за ним после ссоры. Он наблюдал за Батчером, когда тот делал свою работу – и замечал, что его напарник иногда спотыкается на лестнице; а иногда он спрашивал, прижимая ладонь к уху: «Ты ничего не слышал?» Да, Батчер одряхлел. Он был бесполезен.

Когда Батчер наклонился к очагу, Квентин ударил его по голове. Старик просто повалился без чувств, его рот приоткрылся, на лице отразилось удивление, как будто он спрашивал, что же его ударило, и пытался угадать ответ.

Квентин стоял неподвижно, глядя на Батчера. Он чувствовал себя вольным, свободным, как будто в этой неподвижной фигуре видел открытый путь к Кэтлин и к маленькому домику с садом, а возможно, и к хорошей работе на берегу.

Он подхватил тело и вынес его наружу. Квентин удивился, каким же легким оказался Батчер – будто в его теле не было ни костей, ни крови, одна шелуха от старого, никчемного человека, у которого украли жизнь море и долгие годы одиночества, вечного ожидания и наблюдения за пустотой.

Квентин сбросил тело с платформы в море. Две чайки спланировали вниз. На мгновение тело застыло на поверхности воды. Потом оно утонуло и превратилось в белое пятно среди пены; Квентин видел, как тело снова и снова колотилось о камни. Он развернулся и вернулся в комнату.

Он закурил сигарету и остановился, разглядывая кресло Батчера, сундук Батчера, одежду, которую носил Батчер. Квентин громко сказал:

- Очень многих людей смывало в море, а он был старым. – Он повторял слово «старый», как будто в его звуках находил утешение и покой. Но на самом деле Квентина всё это не волновало. Он не чувствовал ни страха, ни вины. Завтра приплывет катер, он подаст рапорт, дождется смены, которая прибудет еще через двадцать четыре, а он, после такого сурового испытания, получит несколько дней отдыха на берегу. Квентин выбросил сигарету.

Снаружи доносился вой ветра, яростное шипение и удары моря о камни, печальные крики чаек. Квентин вспомнил, что Батчер говорил: сегодня будет суровая погода. «Суровая погода?» Квентин улыбнулся. Какая ему разница? Что ему за дело, какая будет погода – ведь он так скоро уберется с маяка, и какой-то старый дурак вроде Батчера будет зажигать лампу, слушать звуки моря, считая себя незаменимым.

Он вернулся к комнату и начал осматривать вещи Батчера.

 

II

 

Квентин уже начал засыпать, когда услышал корабельную сирену. Он не ложился в постель, а задремал в своем кресле, разбросав вещи Батчера по полу; шум бури становился все сильнее, но Квентин его почти не замечал. Он поерзал, услышав вой сирены, думая, что Батчер был наверху, у фонаря, и сомневаясь, стоит ли ему подниматься.

В конце концов это дело Батчера. У него опыта больше. Он, казалось, знал, благодаря какому-то особому инстинкту, когда нужно включать гудок и когда поворачивать лампу. Ничего в этом, конечно, особенного нет, подумал Квентин – даже ребенок разберется в таком простом механизме.

Он пошевелился. Сирена завыла снова.

И внезапно Квентин вспомнил.

Батчера здесь не было. Батчер был мертв, его смыло в море, он стал стало смятым, искалеченным комком плоти.

Квентин встал с кресла. Он еще не очнулся от сна. Квентин поднял руки и потер кулаками глаза. Сирена опять завыла. Рев моря стал ещё сильнее. Волны бились о скалы с такой силой, будто хотели унести камни прочь, разбить их  - и маяк вместе с ними.

Медленно, как будто надеясь, что сирена умолкнет, прежде чем он что-нибудь сделает, Квентин натянул куртку и надел непромокаемый плащ. Он выругался. Какого дьявола они устроили весь этот шум? Они что, лампу не могли разглядеть? Они же не слепые! Туман не мог стать таким густым, чтобы не было видно маяка. А может, с ними что-то стряслось? Может, руль сломался в море? Квентин вздрогнул, когда в стену врезалась особенно сильная волна. Внезапно он проникся признательностью к человеку, который спроектировал маяки так, чтобы они были круглыми и чтобы не было углов, за которые мог уцепиться прибой.

Если бы Батчер был жив, то он мог бы сказать, где находился корабль. Даже в таком шуме, подумал Квентин, Батчер всегда подсказывал ему, откуда доносился зов сирены.

Квентин распахнул дверь и шагнул на платформу. На мгновение его подхватил порыв ветра. Ветер толкнул Квентина обратно, прижал к стене, и человек изо всех сил ухватился за дверь, чтобы его закрыть. От этого усилия он едва устоял на ногах. Квентин застыл, прижимаясь к стене, привыкая к темноте, и к морской воде, заливавшей его лицо, и к жуткому ночному шуму.

Он моргнул и посмотрел вперед. На севере, возможно, в полумиле, он заметил огни корабля, которые метались вверх-вниз, то погружаясь в воду, то взмывая над волнами. Квентин почувствовал, что его сердце забилось быстрее. Он не был прирожденным моряком. Он ненавидел эту работу, но знал достаточно, чтобы понять – корабль несет прямиком на камни; еще через четверть мили судно окажется на скалах и развалится – камни пробьют обшивку, вода хлынет внутрь. Дураки! – подумал Квентин. – Какие же дураки! Ведь горит фонарь! Они должны его увидеть! Не могут не увидеть! И они плывут прямиком на маяк.

Квентин посмотрел вверх. Света не было. Он забыл зажечь лампу.

Он волновался и слишком торопился – он не подумал о лампе, за которой всегда следил Батчер. И корабль мчится прямо на него. Корабль окажется на скалах. Погибнут люди; мужчины, которых ждут жёны; мужчины, у которых есть такие девушки, как Кэтлин. Кэтлин? У нее брат служит экономом. Может, он как раз на этом корабле? Квентин развернулся и бросился внутрь.

Он распахнул дверь и кинулся к крюку, где висел ключ от комнаты с фонарем. Ключа там не было. Квентин застыл, пораженный, не понимая, куда мог деваться ключ, что с ним стряслось. Батчер всегда вешал его на место ночью, когда ходил проверять лампу. Или Батчер положил ключ в карман как раз перед тем, как он, Квентин, ударил напарника? Ключ был в кармане Батчера!

Квентин услышал вой сирены – теперь гораздо ближе. Еще через несколько мгновений корабль врежется в скалы. Погибнут мужчины. Женщины в городе будут их ждать. А брат Кэтлин? Но ключ был у Батчера. А Батчер разбился о камни.

Волны прибоя били о стену. Лампа на потолке раскачивалась взад-вперед. Квентин посмотрел на нее. Он не знал, что делать. Он был беспомощен. Он снова окажется убийцей. Не только убийцей Батчера – убийцей многих людей, других людей, с которыми он не ссорился, которые ничего не сделали, у которых были такие же жены, о какой мечтал и он.

Квентин схватил фонарь и выбежал наружу. Ветер снова подхватил его. Но Квентин прижимался к гладкой поверхности стены. Он не мог дышать, не мог пошевелиться. Потом он наклонился вперед, ухватился за поручень, крепко сжал его, потянулся, прижимаясь к ограде, размахивая над головой фонарем, который казался тонкой светящейся точкой в дьявольском безумии, творившемся вокруг.

Квентин видел приближающийся корабль. Он размахивал фонарем, качая им, как безумный, то и дело отпуская поручень, тщетно и бессмысленно что-то крича среди хаоса ветра и шторма. Он слышал вой сирены, протяжный звук сигнала. Он видел огни корабля. в него врезалась чайка. Квентин ее даже не заметил. Он ничего не замечал. Он сосредоточился на двух вещах – повыше держать фонарь, чтобы слабый, ничтожный огонек был виден во тьме, и кричать погромче, чтобы его слабый голос был слышен среди шторма. Квентин должен был спасти мужчин, которых ждали женщины, такие женщины как Кэтлин, мужчин, похожих на брата Кэтлин.

Море отбросило его назад. Он перевел дыхание, едва не выпустил из рук фонарь, снова подхватил и начал раскачивать. Квентин пронзительно кричал. Он вопил. Его рот заливала соленая вода. Рев оглушал его. Но корабль начал разворачиваться. Квентин увидел, что на мгновение его огни потускнели, потом увидел, как носовые огни уходят куда-то вбок, взмывая над водой. Потом огни скрылись. Появились другие. Сирена завыла снова.

Но теперь ему было все равно. Он ничего не замечал. Корабль отворачивал от скал. Квентин, ошеломленный наплывом чувств, забыл о своем теле, о его весе, о жизни и смерти. он выронил фонарь и увидел, как огонек мигнул и исчез на платформе у его ног. Квентин нагнулся, чтобы поднять фонарь. И в этот момент порыв ветра сорвал его с места, перебросил через перила и метнул вниз.

Падая, он закричал.

Перевод Александра Сорочана