пятница, 16 ноября 2018 г.

Забытые классики weird fiction. Барри Пейн


Из предисловия к собранию сочинений Барри Пейна 
Есть писатели, которые при жизни добились успеха, а потом были забыты. Есть авторы, сочинения которых «открыли» и по-настоящему прочли много лет спустя. Но автор этой книги испытал совершенно иные превратности литературной судьбы.
Барри Эрик Оделл Пейн родился 28 сентября 1864 года, в семье Джона Оделла Пейна, торговца льняными товарами, и Мэри Пейн. С 1879 до 1883 Пейн учился в школе Седберг, где редактировал школьный журнал. В кембриджском колледже Корпус-Кристи он стал редактором журнала «Granta», что позволило познакомиться со многими будущими литераторами и установить необходимые профессиональные контакты; материал, подготовленные для этого издания, Пейн использовал на протяжении десятилетий. В 1884 году он получил кембриджскую стипендию, а в 1886 году – диплом бакалавра. В течение следующих четырех лет Пейн служил армейским инструктором в Гилдфорде, а затем решил попытать счастья в Лондоне, сделавшись журналистом. Он получил работу в «Дейли кроникл», потом в «Блэк энд Уайт». Третья книга Пейна, составленная из кембриджских материалов, принесла ему успех – сборник вышел в 1891 году и назывался «В канадском каноэ». Джеймс Пейн, редактор «Корнхилла», предложил однофамильцу работу в этом престижном издании, а в 1897 году Пейн сменил Джерома К. Джерома на посту редактора «Сегодня». В 1900 году он переехал из Пиннера в Хогарт-хауз, Баши, а с 1908 по 1917 проживал в Сент-Джонз-Вуд.
Осенью 1914 года впервые побывал в Соединенных Штатах. В апреле 1915 года вступил в зенитное подразделение Королевского Военно-морского добровольческого резерва, и вскоре сделался старшиной прожекторной станции на Парламент-Хилл. Но из-за проблем со зрением Пейн вынужден был оставить службу, и в 1917 его освободили от воинских обязанностей. К тому времени он проживал в Фарнэм-Ройал, в Бакингемшире, с миссис Пейн, урожденной Эмилией Ниной Анной Леманн, дочерью портретиста Рудольфа Леманна и сестрой композитора Лизы Леманн, и двумя дочерьми. В 1920 миссис Пейн умерла, и писатель переехал в Уотфорд, где и скончался на шестьдесят четвертом году жизни. Его интересы отличались разносторонностью – георгианская литература, рисование, оккультизм и драгоценные камни.
Но на протяжении всей жизни он не переставал писать. Уильям Хенли еще в кембриджские годы советовал Пейну заниматься серьезной литературой, но он предпочитал писать и продавать юмористические истории, особенно из жизни лондонских пригородов и зарисовки о характерах кокни. Роман «Элиза» (1900) написан от лица претенциозного и нелепого клерка, обитателя пригорода. Книга «Миссис Мерфи» (1913) посвящена похождениям уборщицы, а «Эдвардс» (1915) – история о приходящем садовнике. Критики провозгласили Пейна новым юмористом – и публика оценила новизну его сочинений, не обращая особого внимания на отделку и стилистические красоты.
Почти сорок лет Пейн радовал своих читателей этюдами и веселыми книгами. Его считали поверхностным и подчас экстравагантным, но ценили, считая сочинителем, не опускающимся ниже определенного уровня. Критики, правда, отмечали, что Пейн способен на большее, но рассуждали о том, что он разбрасывается своими многочисленными талантами и не в силах сосредоточиться на чем-то одном: стиле, сюжете, характере. Некоторые романы Пейна были очень хорошо приняты широкой публикой – например, пародия на дневники Марго Асквит, «Мардж А-спросите-ка-это», пользовалась успехом и в США, и на континенте. Криминальные истории о Константине Диксе сравнивали с рассказами Э. У. Хорнунга о Раффлзе – и сравнение было в пользу Пейна.
Как будто перед нами карьера успешного, в меру талантливого, коммерческого – словом, обычного писателя. И тем сильнее потрясение от его удивительных текстов, и тем страшнее трагедия человека, всю жизнь писавшего великие истории – и оставшегося непрочитанным и непонятым, хотя с виду успешного и состоявшегося.
Его причисляли к «новым юмористам», потакающим вкусам так называемого среднего класса – к этой группе критики относили и У.У. Джекобса и Джерома К. Джерома. И все трое писали странные истории; но если у Джекобса и Джерома таких рассказов немного, то Пейн писал и рассказы, и романы о таинственных явлениях на протяжении всей жизни. Уже в сборнике «В канадском каноэ», помимо рассказа «Божественная лавочка» (герой попадает на небеса и входит в магазин, где продают любовь, славу и смерть), есть и страшная история о мальчике, который пытается справиться с трагедией – а смерть сестры порождает все новые кошмары («Билл»). Рассказ, несомненно, имеет социальный подтекст, писатель выступает в защиту рабочего класса, но его высказывание облечено в форму пугающей фантасмагории.
Подобных арабесок было очень много, но поначалу они были рассеяны по «обычным» сборникам юмористических и бытовых историй. Однако уже в «Рассказах и интерлюдиях» (1892) присутствует немало текстов, которые мог бы написать Э.А. По и от которых, пожалуй, не отказался бы Н. Готорн. Структура этих историй примерно такова: мир реальный и мир сверхъестественный сталкиваются, и «точкой соприкосновения» становится некий объект или некое не вполне очевидное действие. Завершается столкновение трагедией – ведь обращение к миру Предела заставляет человека принять то, с чем он смириться не может: собственную смертность, ограниченность чувств, иллюзорность желаний… Такие блестящие рассказы, как «Зеркало совершенства» and «Обмен», входили во многие антологии мистической и сверхъестественной литературы.
Но любители «традиционных» ужасов вряд ли испытают восторг от рассказов Пейна – особенно это относится к сборнику «Рассказы во тьме» (1901), о котором чаще всего вспоминают в жанровых обзорах и энциклопедиях (суровый критический разбор этого издания содержится в одной из монографий С.Т. Джоши). В маленькой книжке собраны короткие рассказы, основанные на классических идеях литературы ужасов, но развиты эти идеи совсем не так, как привыкли читатели хоррора. «Дневник Бога» посвящен безумию, «Вот и всё» — смерти, «Магнит» — катастрофам, а «Бессмертное существо» — наследственным аномалиям. Но Пейна интересует не ужас сам по себе, а столкновение миров. Яркие, эффектные эскизы, набросанные широкими мазками, предназначены для тех, кому небезразличны абсолютные категории и их вторжение в мир относительных ценностей. В этих рассказах Пейн ближе не к ужасам, а к мистике, причем мистике изысканной и сложной, требующей от читателя определенных усилий и готовности к эмоциональному напряжению. Редкие экскурсы в более традиционные сферы («Серый кот») не изменяют общего впечатления – блистательная литература, которая по своей природе не может вписаться ни в какие жанровые рамки.
То же относится и к блестящему сборнику «Рассказы в сумерках», где любовь, ужас, переселение душ и странные психологические экзерсисы сплетены в немыслимо сложный клубок. Но в этой книге вы можете полностью прочесть оба сборника – и не буду портить удовольствие.
Тема «обмена душ» развита и в одноименном романе, вышедшем в 1911 году и позднее привлекшем внимание Г.Ф. Лавкрафта; книга была в библиотеке писателя, и знакомство с ней явно отразилось в повести «Тварь у порога». Тема этой книги может показаться не слишком оригинальной, но Пейн использует фантастическую машинерию и мистические теории для того, чтобы взвалить на «земных» героев бремя невыносимых истин.
К литературе ужасов близок роман, написанный в 1907 году в соавторстве с Джеймсом Блайтом (1864-1933). «Тень незримого» содержит элементы социального и любовного романа и даже отдельные комические сцены и, как пишет Джоши, «по структуре отличается от всех мистических романов, когда-либо написанных». Намек на колдовство так и остается намеком, тайну Джудит Дженкинс может разгадать только сам читатель – если наберется смелости; автор не собирается ее разъяснять, как и не дает никаких пояснений относительно ключевого эпизода… Страх всегда в глазах смотрящего; и многие предпочтут простое и рациональное решение головоломки…
Далеко не всегда Пейн в своих страшных историях обращался к теме сверхъестественного. Роман «Восемь дней Клавдия» по сюжету напоминает комедию «Миллионы Брюстера» — но на самом деле посвящен совершенно иной проблеме. Это действительно страшная книга о тщете человеческих желаний; именно она, на мой взгляд, в наибольшей мере отвечает определению «хоррора». По мотивам романа был поставлен великолепный фильм «Сделка вслепую» (1922); главную роль сыграл Лон Чейни, «человек с тысячей лиц».
В некоторых текстах писатель обращается к традиционным темам научной фантастики – всегда с непредсказуемыми результатами. Новое путешествие Гулливера («Новый Гулливер», 1920) – яркая и эффектная сатира, а «Возвращение Робинзона Крузо» (1906; испр. 1921) — роман о бессмертном, которого утомляет «шум человечества». Экзистенциальная по существу притча завернута в упаковку примитивного комического романа, и «разворачивать» упаковку многим читателям было просто неинтересно. «Дневник ребенка» — история о парадоксах сознания, о том, как годовалый младенец видит мир и что есть «истинная реальность». Пожалуй, если бы Эдгар По и Филип Дик объединились… Но не будем строить иллюзий.
Ибо Пейн иллюзий не строил; в начале 1920-х годов выходят его лучшие книги. А читатели помнят только дешевые юмористические скетчи, которые вдобавок выходят из моды. Он пишет и пишет об абсолютном и вечном. История о девушке с ангельскими глазами и о крылатом мужчине была озаглавлена «Возвращение домой» (1921). При чтении этой поэтичной и глубокой книги невольно вспоминаются романы Грина и Беляева – и комические и сатирические нотки в романе как нельзя более уместны. Люди не готовы к столкновению с трансцендентным; изначальная ограниченность непреодолима, а все попытки перешагнуть черту порождают лишь жестокость и ужас. Эта книга, вышедшая ничтожным тиражом, на протяжении десятилетий оставалась практически недоступной – совсем недавно было подготовлено ее переиздание, вызвавшее восторг, пусть и у самой ограниченной аудитории. Более того, «Возвращение домой» — одна из немногих историй Пейна, в которых женская красота не связана с идеей смерти и опасности; ведь совершенство (пусть даже внешнее), с которым мы сталкиваемся в здешнем мире, намекает на существование абсолюта, доступного лишь в мире ином. А потому истинная красота – это воплощенная Смерть; в земной реальности она недостижима, попытка приближения к ней приводит к  роковому выбору… И лишь в немногих текстах говорится о возможности гармонии – о том, что выход за предел уводит героев в «между-мирье», в идиллическую Аркадию…
В середине 1920-х Пейн получил предложение, от которого не мог отказаться: издать сборник в престижной серии «Рассказы сегодняшние и вчерашние». По, Марк Твен, Брет Гарт… И писатель, который  давно не видел переизданий своих книг (единственное собрание сочинений было неудачно составлено – и оборвалось на первом томе[1]), взялся за работу. Он подготовил не книгу «лучшего», а собрание новых рассказов – поистине блистательных и страшных. «Древо смерти» возвращает читателей к чудесам «Тысячи и одной ночи», рассказ «В списке пассажиров не значился» посвящен мести, «Пропавшие годы» — амнезии, а «Реакция» по сюжету немного схожа с историей о белом порошке Артура Мейчена. И все эти истории пронизывает фундаментальная убежденность в невозможности соприкосновения двух миров, в неспособности людей перешагнуть границу, за которой открываются вечные истины.
Надежды нет. Что остается? Достоинство и спокойствие. Именно так – достойно и спокойно – умер Барри Пейн, не дожив нескольких месяцев до выхода своей лучшей книги. И только тогда – пусть и несмело – критики заговорили о том, что этот мрачный и необщительный человек, «невзыскательный юморист», «обычный литератор» был выдающимся продолжателем романтической традиции, блестящим новеллистом и романистом, который снова и снова обращался к неблагодарным темам и рассуждал о суровых, но неизбежных истинах.
***
Составляя это собрание, я столкнулся с проблемой – хронологический порядок очевидно неуместен, разделять романы и рассказы тоже не следует, а тематические тома сформировать невозможно. В итоге в три тома будут включены тексты, более или менее близкие к определенным жанровым традициям. В первом представлены «мистические» истории, во втором – условные «ужасы», в третьем – столь же условная «фантастика». Возможно, выйдет и четвертый том, в который войдут самые интересные «юмористические» произведения писателя. Но, повторяю, это всего лишь дань традиции; творчество Барри Пейна не сковано рамками литературных формул, и лучшие его произведения достойны прочтения. Неважно, какой жанр интересен читателю – важна интеллектуальная смелость и готовность размышлять о «предельном» и «запредельном», о естественном и сверхъестественном, о земном и вечном. И главное – не забывать: Достоинство и Спокойствие. Спокойствие и Достоинство.


[1] К сожалению, именно на него ориентировались составители предшествующего русского издания Барри Пейна – «Переселение душ» (СПб.: Азбука, 2004).

Комментариев нет:

Отправить комментарий