Рональд Четвинд-Хейс. Демон в колыбели

 Четвинд-Хейс периода творческой зрелости… Я очень люблю ранние сборники The Unbidden, The Elemental и более поздний Fantastic World of Kamtellar, но все-таки книга 1978 года (заглавный рассказ публикуется далее) кажется мне самой удачной – циничный юмор и своеобразные решения традиционных сюжетов представлены здесь в полной мере; сам писатель сказал о сборнике: "Думаю, это самое лучшее". Книга довольно мало известна в силу необычной истории публикации – Четвинд-Хейс предложил издательству У. Кимбера рассказы, которые ранее нигде не публиковались; книга вышла ограниченным тиражом, только некоторые произведения позднее включались в антологии.

Демон в колыбели

 Его привезли с крестин – со всем почтением, которое полагается первенцу, – уложили в кроватку с голубым покрывальцем, а затем посмотрели на него нежными, любящими глазами.

– Ну разве он не прелесть?! - воскликнула молодая мать; ее тщательно продуманные планы не заводить семью до тридцати лет почему-то пошли прахом. – Разве он не идеален?!

– Да, с ним все в порядке, - самодовольно сказал молодой отец. – Я видал и похуже.

Молодая мать с игривым возмущением шлепнула супруга по щеке.

– Послушать только! А кто не спал всю прошлую ночь, потому что он чихнул один раз? Совсем маленький, крошечный чих…

– Я боялся, что он не даст мне уснуть.

Молодая мать наклонилась и поплотнее подоткнула голубое одеяльце, укутывая миниатюрного Адама Пола Тома О'Мэлли Джонса, затем погладила его почти безволосую голову.

– Посмотри на его глаза! Я тебя спрашиваю, видел ты когда-нибудь что-то подобное? Он выглядит таким сообразительным, что можно поклясться – он точно знает, о чем я говорю. Да, он знает. Маленький пупсик знает, о чем говорит мамочка. Да, он знает.

- Это маловероятно, - заметил отец, демонстрируя раздражающее здравомыслие. - В конце концов, ему всего шесть недель от роду.

- Только ты так думаешь, всезнайка. Любой, если он не слеп, увидит, что малыш совершенно исключительный.

Молодой отец склонил голову набок и с задумчивым интересом оглядел своего сына и наследника.

- Возможно, ты права, - согласился он. - Он мне нравится…

 

Адам Пол Том О'Мэлли Джонс – Он принял имя, которое дали Ему эти существа - пристально посмотрел на приемных родителей, но не потрудился забраться им в мозги. Он уже там побывал. Какие бы знания они ни хранили, эти знания принадлежали ему со второго дня после появления на свет его плоти и крови. Он осознал, что оба существа - и женского, и мужского пола - важны для его благополучия в период становления, а позже он сможет поглотить их и избавиться от оболочек. А пока он должен слушать, наблюдать, пополнять растущий багаж знаний и, самое главное, приспосабливать плоть и кровь к своим особым потребностям.

Он уже начал работать над крошечным мозгом. Под давлением его воли мельчайшие клеточки пробуждались, пульсировали, оживали и, в свою очередь, посылали потоки команд по всем нервным окончаниям тела. Через несколько недель голосовые связки будут полностью активны, глаза смогут видеть как на дальнем, так и на близком расстоянии, уши - слышать все, что происходит вдали.

Другие представители его вида поднялись с низших уровней и обрели плоть и кровь, но они всегда оказывались полностью зрелыми существами. В результате мозг не справлялся с внезапным притоком энергии, или сердце не могло совладать с изменением структуры тела, и результат непременно оказывался катастрофическим. Но он был на первом уровне. И скоро он сможет в полной мере удовлетворить все плотские аппетиты.

Есть... пить... и...

 ***

Мэвис Турлоу было семнадцать лет, у нее было здоровое тело, красивое личико и примитивный разум. Она жила в мире, состоящем из кругов и квадратов. Джонсы, например, были квадратными, иначе с чего у них зеленые обои и коллекция пластинок Бинга Кросби? Мэвис их немного жалела. Мэвис, конечно, была явно круглой. Ей нравились некрасивые мальчики, музыка в стиле нон-стоп, прогулки без лифчика, горшки с цветочками и работа, требующая минимальных усилий для получения наилучшего результата. Работа няни, казалось, соответствовала этим условиям.

Она сидела в самом удобном кресле Джонсов, бесцельно пялясь в их цветной телевизор (звук был выключен) и прихлебывая чай из чашки, в то время как тарелка с бутербродами с ветчиной стояла неподалеку, на удобном столике, в ожидании момента, когда Мэвис захочет удовлетворить аппетит. Младенец – единственное существо, за которым Мэвис могла следить со всеми удобствами, - лежал в своей кроватке, которую перенесли в гостиную, чтобы Мэвис не пришлось подниматься по лестнице.

Без сомнения, это был круглый ребенок. Он не кричал, не требовал сменить пеленки, не настаивал на том, чтобы его укачивали, обнимали, и не проявлял никаких других недостатков, свойственных квадратным детям. С другой стороны, он не кукарекал, не булькал, не дрыгал ножками вверх-вниз и не швырял погремушку об пол, а потому заслуживал особого прозвища «Странный ребенок».

Когда Мэвис съела сэндвичи из "Джонса", она решила, что, возможно, стоит хотя бы мельком взглянуть на подопечного. Мэвис встала, неторопливо пересекла комнату и заглянула в кроватку. Для новорожденного этот выглядел вполне прилично. Мэвис была в том возрасте, когда ценят посев, но не испытывают особого восторга от уборки урожая. Существо лежало на спине, широко раскрыв глаза; ни один мускул не дрогнул, ни один палец не шевельнулся. На мгновение Мэвис подумала, что существо умерло.

- Эй! - она осторожно дотронулась до маленького плоского живота. - С тобой все в порядке?

Голова ребенка резко повернулась, пара темных и странно блестящих глаз уставилась на нее, затем губы приоткрылись, и малыш загримасничал. Но эту гримасу ни при каких обстоятельствах нельзя было назвать улыбкой. Нет – скорее ужасная, плотоядная ухмылка, обнажавшая ряд розовых десен, из которых торчали один или два крошечных зуба. Нельзя было также сказать, что лицо выражало детскую доброжелательность. Мэвис слишком часто видела такое выражение раньше. Только прежде оно появлялось на лицах джентльменов средних лет, которые возомнили себя юношами.

- О Боже мой! – воскликнула Мэвис и ретировалась в свое кресло со скоростью Красной шапочки, заметившей особенно зубастого волка.

Через некоторое время она собрала весь свой скудный запас здравомыслия и пришла к выводу, что вела себя как полная идиотка. В конце концов, маленькому чудиле не больше полутора лет, и даже если он был круглее, чем красный апельсин, в таком возрасте он просто не мог взбеситься. Бросив один или два тревожных взгляда на кроватку, Мэвис порылась в своей большой сумке и достала книгу "Секс и как им наслаждаться", которая в течение следующих десяти минут стала для нее развлечением и поучением.

Затем Мэвис зевнула, потянулась и уже собиралась встать и переключить телевизор на другой канал, когда ее скучающий взгляд упал на детскую кроватку. Малыш сидел и смотрел на нее.

Правда, он больше не улыбался. Нет, это был холодный, расчетливый взгляд; маленькие темные глазки блестели в желтом лунном свете, как льдинки, а крошечные пальчики на розовых ручонках сжимались и разжимались, цепляясь за смятую простыню. Мэвис издала странный звук, когда маленькое существо свесило пухлые ножки с края кроватки, а затем легко соскользнуло на пол. Малыш подбежал к ней. Он не полз, не переваливался с ноги на ногу, да и не бежал на самом деле - просто двигался вперед ужасной трусцой.

Существо достигло ног Мэвис, которые она приподняла, инстинктивно пытаясь оттолкнуться; получилось нечто вроде пандуса, за который смогли ухватиться маленькие ручки и на который поднялись ноги; и само существо взобралось наверх – оно елозило и извивалось; лицо хмурилось от сосредоточенных усилий, крошечная шея кривилась словно перекрученная гармоника, издававшая негромкие, скрипучие звуки.

Вскоре Малыш оказался на коленях у Мэвис, где, достигнув возвышения, немедленно занялся исследованиями. Крошечная лапка с ямочками разорвала зеленую рубашку, и пуговицы из красного стекла разлетелись по комнате и упали на ковер, словно градины кровавого оттенка. Ошеломленная Мэвис отказалась от идеалов Движения за освобождение женщин, когда рубашка была расстегнута и Малыш обратил внимание на то, что скрывалось под рубашкой. Только когда безвольную руку Мэвис сжало стальной хваткой, а мизинец едва не вывихнули, парализованное тело вновь обрело способность двигаться.

Мэвис очень громко закричала и одним движением отшвырнула от себя ухмыляющегося младенца. Казалось, он подпрыгнул на ковре, перевернулся, а затем плавно и аккуратно поднялся на ноги. Круглое лицо превратилось в маску неприкрытой, жгучей ненависти, а рот, похожий на бутон розы, приоткрылся, когда резкий, почти каркающий голос произнес:

– Ты, чертова сука! Ты у меня еще попляшешь.

Именно тогда Мэвис вспомнила, что ноги не только служат украшением, но и могут принести пользу: она вскочила со стула и бросилась к двери еще быстрее, чем в том памятном случае, когда жилец ее матери объявил о своих намерениях в гостиной. Конечно, у нее возникли проблемы с дверной ручкой, и она потеряла несколько футов необходимой форы, но вскоре донесшийся сзади тихий торжествующий возглас заставил Мэвис совершить рекордный рывок, как только дверь соизволила открыться. Быстрый топот преследователя раздавался уже на расстоянии вытянутой руки от ее обтянутых нейлоном икр – и тут Мэвис увидела открытую дверь столовой. Ужас настолько сильно подействовал на разум Мэвис, что она оказалась внутри комнаты и захлопнула дверь еще до того, как младенец-преследователь успел изменить направление движения.

Ключа в замке не было, но Мэвис с успехом воспользовалась двумя стульями, а также тяжелым книжным шкафом, который в обычной ситуации она бы не смогла сдвинуть с места.

Звуки, доносившиеся из-за забаррикадированной двери, отнюдь не обнадеживали. Пинки, удары кулаками, царапанье вперемежку с воплями бессильной ярости – Мэвис ответила на это лишь испуганным хныканьем, и она вполне могла бы дойти до крайности и свалиться в обморок, если бы звук поворачиваемого ключа в замке входной двери не принес ей спасительную надежду. Существо мгновенно прекратило колотить в дверь, и в доме на время воцарилась чудесная благословенная тишина. Мэвис опустилась на пол и громко заплакала.

Молодые родители объединенными усилиями в конце концов разрушили баррикаду, и голоса, в которых слышались одновременно гнев и тревога, заставили Мэвис перейти к объяснениям.

- Ребенок! - воскликнула она. - Он может ходить и говорить.

- Ну вот, - сказала молодая мать, - разве я не говорила, что он исключительный? Ему пятнадцать месяцев, три недели, два дня и пять часов, и он уже может ходить и говорить.

– Он определенно подает надежды, - согласился молодой отец. - Но это не объясняет, почему наш сын стался совсем один, в то время как глупая девчонка заперлась в столовой.

- На самом деле все не так…

Встревоженная мать пристально посмотрела на плачущую Мэвис.

- Мы ждем объяснений.

– Он выбрался из своей колыбели... делал со мной ужасные вещи... ругался на меня... потом погнался за мной по коридору... и я не осмелилась выйти. – Мэвис с умоляющим видом обернулась  к молодому отцу, который не мог не обратить внимания на ее расстегнутую рубашку. - Я знаю, он хотел сделать что-то совершенно ужасное.

На некоторое время воцарилось потрясенное молчание, затем молодая мать высказала свое мнение:

– Наркотики! Она принимала какие-то жуткие таблетки. Я думаю, это очень-очень плохо. Дэвид, винить нужно только тебя - ты не навел более тщательные справки о ее прошлом.

Молодой отец уставился на супругу с видом оскорбленного достоинства.

- Дорис, ну правда, это заходит слишком далеко. Откуда мне было знать, что девушка принимает наркотики? Она выглядела нормально.

Гнев на время заставил ужас отступить, и Мэвис громко заявила о своей невиновности.

– Это кого ты называешь наркоманкой? Я никогда не притрагивалась к этой дряни, и я натравлю на тебя отца, если ты скажешь, что такое делал. Говорю тебе, это существо напало на меня. Оно может скакать, как чертова борзая. Это чудовище!

Молодая мать напоминала оскорбленного производителя, товар которого бесстыдно оклеветали.

– Как ты смеешь! Мой малыш – самый милый, самый замечательный ребенок на свете. Не стой столбом, Дэвид, скажи что-нибудь.

Молодой отец решил проявить благоразумие. Он гордился своей дипломатичностью.

- Итак, теперь, Мэвис, вот что нам нужно сделать. Ты пойдешь со мной - с нами - в гостиную и внимательно посмотришь на нашего сына...

– Только не на твоего...

– Посмотришь на нашего сына, а потом спросишь себя, может ли он быть таким, каким ты его себе представляешь. Ясно?

Мэвис ненадолго призадумалась.

- Ты будешь стоять впереди меня?

- Если настаиваешь, то да.

Мэвис кивнула и вытерла последнюю слезинку.

- Хорошо. Потом ты сам все увидишь и услышишь.

Они прошли в гостиную и приблизились к детской кроватке. Любящие родители посмотрели на свое творение. Мэвис обернулась к своему потенциальному насильнику.

- Ну что, маленький спиногрыз, ты гнался за мной в столовую или нет?

Малыш поднял на нее свои невинные голубые глазки, улыбнулся милой, ангельской улыбкой и произнес:

– Буль-буль-буль... Буль-буль... Буль-буль...

- О, он умеет говорить! - простодушно воскликнула молодая мать.

– Он учится, - признался молодой отец. Малыш решил порадовать их.

– Ма..мма.... Ма…мма...

На мгновение показалось, что у молодой матери вот-вот начнется припадок. Она сжала кулаки, зашаталась, ахнула, чуть не задохнулась, но затем сумела выразить радость в нескольких словах.

– Дэвид, ты слышал? Он назвал меня... мамой!

– Да, конечно, прозвучало очень похоже, - согласился молодой отец.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание? - спросила молодая мать у Мэвис.

- Он тебя разыгрывает. Говорю вам, он злой. Когда он вырастет, он станет сексуальным маньяком или кем-то в этом роде.

Малыш произнес: "Буль... буль..." – с самым умилительным видом.

- Я бы нисколько не удивилась, - продолжала Мэвис, не обращая внимания на гневный возглас молодой матери, - если он будет подчинять себе людей и заставит их вытворять ужасные вещи, как в фильме "Ужас снизу".

Детский смех сменился стонами восторга.

Все это было слишком тяжело для молодой матери; она не выдержала, и мужу пришлось отвести ее на диван, делая все возможное, чтобы утешить ее с помощью нежных слов и ржаного виски. Мэвис, смутно понимавшая, что квадратные мозги - неподходящее место для круглых истин, уже собиралась объяснить, что имела в виду и как следовало это сказать. Но тут ее внимание привлек ребенок. Он приподнял маленькую головку и прошептал тихо, но разборчиво:

– Подожди, пока я немного подрасту. Я приду за тобой, и тогда...

Звуки перешли в ужасный булькающий смешок, который возбудил и без того разгоряченное воображение и вызвал подозрение, что Малыш не из тех, кто дает пустые обещания. Не дожидаясь, когда стихнет шум, Мэвис бросилась к двери и не останавливалась, пока не оказалась в безопасности, дома; там она смогла поведать о своих приключениях крайне недоверчивой матери.

Молодые родители после внезапного ухода Мэвис некоторое время хранили молчание, а потом молодой отец сказал:

– Полагаю, ты права, дорогая. Без сомнения, это наркотики.

– Мать никто не обманет, - самодовольно заметила его жена. - Но больше мы никогда не должны доверять наше сокровище незнакомому человеку.

– Наверное, нет, - задумчиво произнес молодой отец. – Жаль, но нам нужно иногда уходить из дома.

Внезапно молодая мать выпрямилась – на лице у нее появилось такое же выражение как у Ньютона, который внезапно понял, почему с дерева упало яблоко.

- Моя юная племянница! Воспитывалась в монастыре, никогда в жизни не встречалась с мальчиками и ни разу не приняла даже таблетки аспирина. Давай пригласим ее. Она может провести у нас лето.

Ее муж попытался выразить подходящий к случаю энтузиазм.

– Да, неплохая идея. Весьма недурно. Она очень добрая. Любит детей. Но двигается не очень быстро.

– Она ничего не может с этим поделать, дорогой, - заметила молодая мать. – Психиатр объяснил, что у нее психический блок, который не позволяет бегать.

- Но она проиграет, даже если за ней погонится улитка.

- Ничего страшного, все, что ей нужно будет делать, это сидеть рядом с малышом и присматривать за ним.

Молодой отец сдался. Этим всегда все кончалось. Он встал и направился к телефону.

- Я подарю ее маме кольцо.

Глаза младенца в кроватке сверкали, как раскаленные угли, когда он сжимал погремушку пальцами левой руки.

 

Благодарю литературного душеприказчика писателя Стивена Джонса, который любезно дал разрешение на электронную публикацию моих переводов.

И теперь на очереди - один из поздних рассказов писателя....