Рональд Четвинд-Хейс. "Дружок"

Страшный рассказ замечательного писателя из его первого сборника "Unbidden" (1971). Пока я не подготовил в электронном виде очередной сборник Четвинда-Хейса (хотя собирался это сделать к 105-летнему юбилею писателя), но несколько рассказов планирую здесь разместить. Подходящее святочное чтение...

«Дружок»

Они арендовали дом на девяносто девять лет, и Ричард, который никогда не мог удержаться от ироничных замечаний, сказал: «Это, наверное, поможет нам сэкономить». Полина по привычке рассмеялась, продолжая мысленно перечислять всё, что еще предстояло сделать и купить.

Дом был солидный, ранней викторианской эпохи; он мог простоять значительно больше девяноста девяти лет, но, очевидно, давно умершие строители, обустраивая большую кухню с каменным полом, думали о маленьком фермерском коттедже. Пять остальных комнат были непримечательными и при включенном электрическом свете казались попросту унылыми, и Полин с тоской подумала о ярких обоях, лампах с абажурами и коврах подходящей расцветки.

– Нелегко представить, что во время строительства дома вокруг была открытая местность, - сказал Ричард, когда они выглянули из окна комнаты, которую вскоре назовут гостиной. – Вместо всех этих домов, фабрик и прочего – поля, леса и, возможно, одна проселочная дорога.

– Сейчас все выглядит довольно мрачно, – призналась Полина, - и от сада почти ничего не осталось. Нам нужно купить настоящие плотные шторы. Такие, сквозь которые ничего не видно.

Следующие несколько недель были заняты до предела. Дом покрасили, оклеили стены обоями, постелили ковры, расставили мебель. Но в конце концов Харрингтоны переехали.

– Знаешь что? - заметила Полина. - По-моему, мы не нравимся этому дому.

– Что? – Ричард посмотрел на нее поверх очков.

- Я серьезно. - Она откинулась на спинку стула и задумчиво уставилась на искусственный камин. - Он напоминает мне старого холостяка, которому нравится жить в одиночестве. Мы здесь незваные гости.

- Чепуха! - снисходительно улыбнулся Ричард. - Старый дом должен нас благодарить. Мы сделали ему косметический ремонт, разогрели все внутри, вернули к жизни. Агент сказал, что в течение многих лет здесь был какой-то склад.

Комната для гостей, та, что справа от лестничной площадки, вызывала у Полины наибольшее беспокойство. С самого начала она не поддавалась никаким изменениям. Обои просто не держались на стенах. Через первые несколько дней они вздувались, а потом, если их не подклеивали, опадали и лежали на полу, как скомканные грязные простыни. Электрическое освещение не работало, красивый ковер с красными цветочками неприятно сморщился, на свежевыкрашенном потолке появились трещины, а окно внезапно заклинило и оно перестало открываться. Но Ричард, конечно, только смеялся.

- Сырость, - объяснил он. – Никак с ней не справиться в этих старых домах.

– Но на стенах нет пятен… - запротестовала Полина.

– Все равно тут сыро. Мы устроим здесь кладовку для хранения разных деревяшек. Нужно же где-то держать ящики и все прочее.

Так что, по крайней мере, в одной комнате дом сохранил прежние порядки, и никто не нарушал покоя, только Полина хмурилась каждый раз, когда проходила мимо закрытой двери, и старалась не думать о темном помещении с голыми стенами и полом, на котором теперь не было ковра. И вот однажды ночью она услышала звук.

Сначала она подумала, что щенка каким-то необъяснимым образом заперли в комнате. Послышалось отчетливое тихое поскуливание, долгий протяжный вой, судорожный всхлип. Полина подошла к двери, опустив голову, руки у нее дрожали; она подавила желание постучать по дереву и вместо этого прошептала:

- Тут кто-нибудь есть?

Скулеж прекратился, и после долгой паузы послышались другие звуки: скрип кроватных пружин, лязг цепи, затем сдавленный крик. Полина повернулась и побежала вниз по лестнице; вскоре Ричард нашел ее, съежившуюся на диване.

Он тщательно обыскал комнату, передвинул шкафы, простучал половицы, но не обнаружил никаких признаков недавнего пребывания в ней посторонних. Он попытался успокоить жену разговорами о водопроводных трубах, но Полина не поддалась на уговоры и принялась изучать «Далтонс уикли».

Три недели спустя она сидела перед своим туалетным столиком; было слышно, как Ричард ходил внизу; на подоконник сел белый голубь. Внезапно на лестничной площадке, сразу за полуоткрытой дверью, раздался голос:

– Ты, чертова дура, женщина, он сбежал.

Громкий, хриплый голос человека, мужество и терпение которого достигли предела – но после того как раздался этот голос, больше не было слышно ни звука. Ни шагов, ни вздохов — ничего. Затем Ричард вышел из столовой и позвал жену, поднимаясь по лестнице.

- Сколько ты еще там пробудешь? Сеанс начинается в семь.

Полина хотела рассказать ему, поделиться своими страхами, но с ужасающей уверенностью осознала, что муж не станет ее слушать. На лестничной площадке, конечно, никого не было, и если бы она набралась смелости открыть дверь в комнату для гостей, там тоже оказалось бы пусто. В холле Ричард посмотрел на нее с некоторым беспокойством.

– Ты такая бледная… Как ты себя чувствуешь?

Полина только кивнула, не решаясь заговорить, и они пошли смотреть кино.

…Кульминация наступила два дня спустя.

- Я уеду всего на три дня. - Ричард нахмурился; он с трудом сдерживал раздражение. - Черт возьми, это так много значит для нас! Если я смогу выполнить заказ, мое дело в шляпе.

- Но ты оставляешь меня одну в этом доме на три дня! – Полина понимала, что, с точки зрения мужа, она ведет себя неразумно, что ему нужно уехать… Но страх и логика несовместимы.

– Ты же здесь одна целыми днями, за три ночи с тобой ничего страшного не случится. Ты не сможешь найти кого-нибудь, кто мог бы тебя навестить?

- Я же никого не знаю. Мы здесь недавно. Никого…

– О, черт возьми! - Ричард рухнул в кресло, и его лицо исказила гримаса. - Я так волновался… думал, ты обрадуешься. Это отличная возможность. Старик мог выбрать любого из дюжины других парней.

- Да, я рада за тебя. - Полина опустилась перед ним на колени и прижалась к Ричарду. - Я рада, правда… Конечно, тебе нужно ехать. Не беспокойся обо мне. Я просто веду себя глупо. Меня беспокоила мысль о том, что мы расстаемся. Как только я привыкну к этой мысли, со мной все будет в порядке.

- Уверена? – Конечно, стоило солгать, чтобы увидеть, как прояснилось его лицо, исчезла хмурая гримаса, появилась улыбка. И Полина заставила себя продолжать, она жизнерадостно заговорила о его перспективах, даже сумела — на какое-то время - забыть тот голос на лестничной площадке.

На следующее утро она собрала дорожную сумку мужа, почистила его новый элегантный костюм и с бесстыдной развязностью поцеловала его на пороге.

- С тобой точно все будет в порядке? – Этот вопрос требовал только одного ответа.

Полина энергично кивнула:

– Конечно. Не нуди, будто настырная старушенция.

- Хорошо. – Убедить Ричарда было очень легко; но все-таки он оглянулся в сторону ворот и спросил: - Почему бы тебе не завести собаку?

Полина обдумывала это предложение, пока мыла посуду; когда с уборкой в спальне было покончено, решение стало окончательным. Возможно, собака – то, что ей нужно.

В зоомагазине могли предложить только щенков, и, хотя все они выглядели очень мило, но казалось, что малыши сами нуждались в защите. Поэтому Полина отправилась в приют для собак в Баттерси.

Полин и не подозревала, что в мире так много брошенных собак; казалось, тысячи животных требовали свободы и новых хозяев. Собаки лаяли, выли, рычали и ползали — выбор был неограниченным. В конце концов она выбрала существо сомнительного происхождения, но претендовавшее на звание жесткошерстного терьера; пес сидел в клетке с печальным и удрученным видом. Он посмотрел на Полину, и его хвост чуть заметно шевельнулся; когда она улыбнулась, он пришел в восторг; хвост повернулся от четырнадцати до двенадцати раз, пес заплясал от радости, и ей ничего не оставалось, как кивнуть владельцу.

– Он откликается на имя «Руфус», - сказал мужчина. – А его прежние хозяева эмигрировали в Канаду.

Полина была счастлива со своим псом; его постоянная активность, во многом разрушительного свойства, занимала ее постоянно, и времени на раздумья не оставалось. Когда наступил вечер, пес плюхнулся в только что купленную корзинку и заснул, и даже это неожиданное бездействие успокаивало. Полина сидела у окна и радовалась, замечая выражение совершенного довольства на морде спящего животного.

Но по мере того, как сгущались тени, потребность в общении с людьми становилась все острее, поэтому она раздвинула плотные шторы и выглянула на улицу. Мостовая была залита желтым светом, смесью фонарных огней и последних лучей заходящего солнца, пробивавшихся из-за высоких крыш. В окнах некоторых домов напротив теперь горели лампы, и Полина время от времени замечала незнакомых людей, теперь появлявшихся в интимной обстановке своих домов. Одна женщина подошла к окну, выглянула наружу, увидела, что Полина задумчиво смотрит вверх, и быстро задернула шторы. Какой-то мужчина медленно подошел к форточке, закурил сигарету, его взгляд, очевидно, был направлен на смутно различимый силуэт Полины. Женщина покраснела и отвела взгляд; когда она снова поспешно взглянула вверх, за окном все погрузилось в темноту.

Руфус всхлипнул, затем сел. Полина тихонько позвала его, и он послушно завилял хвостом, затем выбрался из своей корзины и подошел к открытой двери. Пес стоял там пугающе долго, его хвост вытянулся, а тело напряглось, потом Руфус выглянул в коридор.

Занавески постепенно закрывались; все дома запирали на ночь; улица опустела, на ней остались только те, кто спешил уйти. Сверху, с лестницы, послышалось рычание Руфуса, затем пес разразился сердитым лаем, усиливая страх, который налетел со всех сторон и заключил Полину в свои холодные объятия.

Она встала со стула и медленно, шаг за шагом, подкралась к двери. Лай участился, смешался с грубым рычанием, и она позвала собаку, сначала тихо, а затем громким голосом, полным страха и злости. Руфус помчался вниз по лестнице, шерсть у него на загривке стояла дыбом, зубы оскалены. Полина попыталась погладить пса по голове, но он съежился, прокрался к входной двери и остановился, не сводя с лестничной площадки горящих глаз.

Полина поднялась по лестнице; непостижимое влечение было сильнее страха. "Я должна узнать" было сильнее "не могу", пусть даже каждая ступенька казалась подобной горе. И тут Руфус внезапно взвыл — и в этом звуке выразилось безграничное отчаяние.

Полина стояла на лестничной площадке, не решаясь подойти к двери гостевой комнаты, когда с нижней площадки лестницы донесся чистый женский голос с деревенским акцентом.

- Джордж, тебя зовет хозяин. Они его взяли.

Из спальни Ричарда и Полины послышались шаги, потом они раздались на лестничной площадке, за спиной женщины – как будто кто-то спускался по лестнице. Полина упала в обморок.

❖

Полина так и не узнала, сколько она пролежала без сознания на лестничной площадке; постепенно она пришла в себя и поняла, что день прошел.

Полина с трудом поднялась на ноги, затем, спотыкаясь, начала спускаться по лестнице, издала вздох облегчения, когда увидела на ковре в прихожей полосу лунного света; но вздох сменился криком отчаяния, когда она заметила окоченевшего Руфуса, который лежал на коврике у входной двери. Полина быстро повернулась и вошла в гостиную.

Она нажала на кнопку выключателя, и лампа на потолке неохотно зажглась; тусклый оранжевый свет, подчеркивавший сгустившуюся темноту, проделал крошечную брешь в огромном скоплении теней: только через освещенное луной окно проникал в комнату настоящий свет. Кресло с прямой спинкой и мягкими подлокотниками мало чем отличалось от сиденья в театральной ложе, и Полина направилась к нему. За окном слышался стук лошадиных копыт по неровной дороге, хруст колес с железными ободьями по гравию, топот ног, а на заднем плане - вздохи разгулявшегося ветра.

Полина присела на краешек кресла и почти прижалась носом к окну. Открывшаяся за окном картина была ужасающей, невероятной, но в то же время невыносимо прекрасной.

Дома исчезли; мостовая превратилась в извилистую тропинку, которая тянулась на многие мили по открытой местности. Прямо перед окном виднелся небольшой огород, заросший сорняками, кочаны капусты поднимали свои круглые головы над жесткой травой. Вдоль дороги торчал низкий покосившийся забор из штакетника, калитка висела под странным углом на одной петле; садовая дорожка была вымощена красным кирпичом, между трещинами росла трава.

Внезапно в поле зрения Полины появилась женщина; она пришла со стороны входной двери: плотная седоволосая особа в длинном черном платье и туфлях на высоких каблуках. Женщина бежала к воротам и экипажу, стоявшему на дорожке.

Полина вскрикнула, затем зажала рот сжатыми кулаками. Группа мужчин вытаскивала кого-то - или что-то - из кареты; длинная цепь крепилась к кольцам, вделанным в толстый кожаный ремень, который был частью сбруи, обвязанной вокруг массивного торса. Луна заливала окрестности холодным ясным светом, но сопротивляющаяся фигура была скрыта в глубокой тени, и виднелись только блестящая стальная цепь и черные ремни.

Высокий худой мужчина, одетый в длинный черный плащ, скрывавший тело от шеи до лодыжек, руководил всей операцией. Он взмахнул хлыстом для верховой езды и, когда один из мужчин споткнулся, сильно ударил его по спине. Экипаж тряхнуло, испуганных лошадей с трудом удержал лысый парень, вцепившийся в поводья, но вскоре упирающееся существо вытащили на лунный свет.

Полина уже не могла кричать, она перенеслась туда, где не осталось место для обычного страха; она пропиталась ужасом и окаменела; только глаза еще двигались и передавали информацию скованному разуму.

Существо походило на какую-то чудовищную лягушку. Оно было не очень высокое, примерно пять футов шесть дюймов, но широкое, всего три фута шесть дюймов в плечах, с гротескным животом, который выпирал, как надутая шина, и короткими кривыми ногами, неестественно изогнутыми в коленях. Словно в качестве издевательской компенсации за этот недостаток, руки у существа были длинные, кошмарно длинные. Когда оно выпрямилось настолько, насколько позволяли деформированные ноги, руки коснулись земли, а когда возбужденные люди натянули цепь, тварь, орудуя руками словно передними лапами, скакнула по тропинке. Теперь стало видно лицо. Плоская голова была покрыта редкими рыжими волосами, которые также росли отдельными прядями на щеках с синими прожилками и на скошенном подбородке. Лоб покрывали глубокие морщины, черные глаза запали и почти скрылись за большими выступающими бровями; уши выдавались вперед, будто миниатюрные крылья.

Мужчины снова навалились, существо прыгнуло вперед еще на несколько футов; только тогда Полина поняла… Они притащили чудовище в ее дом; они втянули его вверх по лестнице и заперли в комнате для гостей. Полина соскользнула со стула и прижалась к стене, уши пытались дополнить то, что не могли поведать плотно закрытые глаза.

В холле послышались шаркающие шаги, и резкие голоса мужчин, задыхающихся, ругающихся, не могли заглушить ужасный поросячий визг, который время от времени переходил в громкий рев. Спокойный, низкий голос перекрыл общий шум.

- Осторожнее, Симмондс. Держись подальше. Если эти руки до тебя дотянутся, твоя шея сломается, как прутик.

Затем раздался женский голос — тот же, что звал с нижней площадки лестницы:

– Вам лучше опять найти ему дружка, хозяин, или он снова сорвется. Сейчас полнолуние.

Хрюканье, ругательства, визг раздались уже за стеной гостиной, и мужчина рассмеялся низким, протяжным смехом.

— Как-нибудь, где-нибудь - я найду еще одного.

Полин старалась не обращать внимания на бешеный стук сердца, она задерживала дыхание до тех пор, пока не начала задыхаться, а ноги ковыляли вверх по лестнице. Затем раздался крик, который почти сразу же оборвался, сменившись дружным воплем ужаса. Но протяжный голос выражал только раздражение:

- Я наказал ему держаться подальше. Держите его здесь, глупцы... держите его...

Сердце Полины забилось быстрее, дыхание перехватило, затем на нее обрушилась лавина тьмы, и на какое-то время воцарилось милосердное забытье.

❖

- Тебе не следует оставаться в этом доме одному, - возражал доктор.

- Моя жена все еще здесь, - настаивал Ричард. - Я чувствую ее присутствие.

- Не говори ерунды, приятель. Твоя жена мертва - несколько горстей пепла вокруг розового куста. Не хочу показаться грубым, но если ты не возьмешь себя в руки, то закончишь свои дни в психушке. Я внятно выражаюсь?

Ричард кивнул, задумчиво глядя в окно гостиной.

- Неужели ты не можешь понять, что она боялась оставаться в этом доме, но я просто не хотел ее слушать? Страх убил ее. Я знаю, коронер решил, что смерть наступила в результате сердечной недостаточности, но ее убил страх.

- Возможно, - неохотно согласился доктор. - У собаки случился припадок, затем заработало воображение, проявилось доселе скрытое заболевание сердца. Такое бывает…

- Я думаю, она все еще одинока и напугана. Прошлой ночью я слышал шаги на лестничной площадке и голос, который звал меня издалека. Я намерен оставаться здесь до тех пор, пока буду ей нужен.

- Ты уже далеко продвинулся по пути к безумию, - тихо сказал доктор. - Но я ничего не могу сделать, кроме как настоятельно попросить тебя убраться из этого дома. Я позвоню завтра и надеюсь, что к тому времени твое мнение переменится. – Он поставил на стол маленькую коробочку. - Прими две штуки и постарайся хорошенько выспаться.

Ричард с безразличным видом проводил посетителя к выходу.

Он поднялся в комнату, которая раньше служила супружеской спальней, и не раздеваясь лег на кровать, потом закрыл глаза. В этом доме, должно быть, было что-то такое… ужасное, чего он, здравомыслящий человек, не мог понять или увидеть. Ричард воссоздал в своей голове сцену, которую увидел дома семь дней назад. Мертвая собака на коврике у двери и Полина в гостиной, скорчившаяся у окна, с лицом, искаженным неописуемым ужасом. Одно только обостренное воображение не могло стать причиной такой ужасной смерти, если страх не способен создавать собственных призраков.

Должно быть, Ричард заснул, потому что внезапно очнулся и понял, что солнце село и в комнате почти совсем темно. Его разбудил какой-то шум. Он лежал неподвижно и напрягал слух. Кто-то проходил мимо дома по улице, и постепенно шаги удалялись. Звук повторился — кто-то медленно открывал дверь. Скрип несмазанных петель, лязг цепочки, тихий тревожный вскрик, затем — на некоторое время — тишина.

Он уже обдумывал пугающую возможность – выбраться из постели и выйти на лестничную площадку, – когда услышал, как его снова и снова окликают по имени.

- Ричард... Ричард...

Голос Полины; приглушенный, как будто жена находилась где-то далеко… Но, без сомнения, это был ее голос.

- Ричард... помоги... помоги...

Он попытался пошевелиться; мужественность и любовь требовали, чтобы он встал, но страх сковал его ледяными оковами, и Ричард мог только стонать, цепляясь за скомканное постельное белье.

- Ричард… – Теперь шепот донесся из-за закрытой двери. – Ричард, теперь я стала его «дружком». Я не могу справиться с ним в одиночку. Пожалуйста, помоги...

Прошла целая минута, а то и больше, прежде чем Ричард наконец заставил свое дрожащее тело подняться с кровати, приказал ему подойти к двери, повернуть ручку вспотевшими пальцами и, пошатываясь, выйти на лестничную площадку. Рука нащупала выключатель, и темнота, словно трусливое чудовище, метнулась в сторону, обнажив прямоугольную полосу неверной тени - вход в комнату для гостей.

Ричард с мужеством, рожденным отчаянием, шагнул вперед и остановился в дверном проеме. Он прошептал:

- Полина... где ты?

Затем послышался скулеж и царапанье, которое могли издать когтистые лапы, касающиеся пола...

- Сюда, Ричард. Пожалуйста... пожалуйста, помоги мне.

Ричард глубоко вздохнул и шагнул в темноту.

Обратно он так и не вышел.